Снежное дерево
Автор: Варья
В кресле, развёрнутом к уютному огню камина, сидела молодая женщина. Отблески накладывали странные тени на её лицо, так, что она казалась осунувшейся и постаревшей раньше времени – как будто от горя…
От двери, где он стоял, был виден только край клетчатого пледа, которым она укрывала ноги, и тень на полу – высокая спинка полностью скрывала миниатюрную хозяйку замка, однако он наизусть знал все её привычки, а точёный профиль мог бы нарисовать с закрытыми глазами. Когда они были детьми, – теперь, в этом огромном, своенравном замке, казалось, что это было так невозможно, так нелепо давно, как будто и не было вовсе… - Джон неплохо рисовал, а единственной достойной его кисти моделью, как он считал, была его ангелоподобная сестра. Только Джейн при очаровательных ярко-зелёных глазах и золотистых локонах была на удивление непоседливой и никак не могла просидеть спокойно хотя бы четверть часа: Джон едва успевал набросать профиль и выбившиеся из-под соломенной шляпки локоны, как его сестра, не утерпев, увязывалась вслед за пробежавшей кошкой или, завидев вдалеке огненно-рыжую шевелюру садовника мистера Уоткинса, бежала к нему, чтобы он рассказал ей ещё одну сказку о феях, которые живут в кронах деревьев, и садовых гномах. Все домочадцы звали её малышка Джей и души в проказнице не чаяли…Как же давно, как давно это было – кажется, целую вечность назад. Хотя на самом деле всего-то десять лет…
- Здравствуйте, леди Джейн.
Она резко обернулась – он видел, как дёрнулась тень на стене – совсем забыв про высокую спинку огромного кресла. Это непроизвольное движение выдало маленькую хозяйку огромного пустого замка с головой: она много месяцев подряд с надеждой прислушивалась к шуму во дворе и шорохам за дверью и если и сидела спиной к двери, то так, чтобы, обернувшись, сразу видеть, кто вошёл. Она совсем недавно перестала ждать. Она ещё не привыкла, что ждать некого.
Джейн, перегнувшись через ручку кресла, тревожно всматривалась в совершенно незнакомого молодого мужчину, так живо напомнившего ей, что тот, кого она так долго ждала, уже никогда не придёт…Высокий, статный вояка, одетый по-дорожному, всё ещё в плаще и шляпе, отчего-то медлил, как будто не зная, как начать разговор, что очень удивило Джейн – ох, простите, леди Джейн, ведь так теперь следует её называть. Как же ей от этого тошно…Но до чего же он странный: не в привычках военных подолгу стоять на пороге, они обычно не церемонятся. Да, война уже закончилась, но далеко не всё улеглось и не скоро ещё уляжется – это леди Джейн Виндхарт, теперь уже единоличная хозяйка замка Виндхарт, понимала очень хорошо.
- Что вам угодно, сударь?
Сударь?..Ах, да, ведь это Джейн почти ни капли не изменилась со своих двенадцати лет, только тени залегли на лице да голос стал чуть ниже и намного глуше. А его, наверное, и правда трудно узнать – две войны, с последней из которых он вернулся графом Джоном Сторреем, оставили на лице немало шрамов, да и вообще сделали из когда-то беззаботного тихого мальчика, любившего рисовать и слушать ветер у реки, почти бесчувственного вояку. Молодого сильного мужчину с душой старика…
- Моё имя – Джон. Граф Джон Сторрей. Когда-то меня звали Джоном Эрси.
Джоном Эрси…Перед глазами Джейн стоял отец, исступлённо оравший на сына, проклинавший его и отказывавшийся от него…А потом – раннее январское утро, лицо брата у своей кровати – она едва различала его спросонья и ничего не понимала, а он проговорил что-то, поцеловал её в лоб и очень быстро вышел из комнаты. Джейн ничего не поняла и, едва прикрыв глаза, снова провалилась в сон, подумав, что лошадиное ржание во дворе ей просто примерещилось…А потом, проснувшись, узнала от матери, что Джон ушёл из дома. Джейн было двенадцать, Джону – пятнадцать. Семья Эрси с тех пор ничего о нём не знала. Отец сожалел, но было поздно…
- Джон? Это правда ты?..
Она не знала, что и как нужно говорить и делать, когда стоишь лицом к лицу с тем, кого оплакал давным-давно, на пороге собственной гостиной сразу после войны, на которой он, судя по шрамам, едва не погиб снова. Наверное, плакать…
И Джейн заплакала. Ноги подкосились, она рухнула в объятия брата, а тот подхватил её и бережно усадил в кресло. Живой, всё-таки живой…Десять лет…А она не узнала, собственного брата не узнала…Хороша леди Джейн, нечего сказать! Но он ведь теперь совсем другой…Он наверняка командир, из тех, кто скачет в атаку впереди своих солдат – она совершенно точно это знала, её Джон просто не мог быть другим. Ведь таким был и Ричард, а ей всегда казалось, что он очень похож на Джона. Ричард Виндхарт, кавалер ордена Серебряного Сердца. Посмертный.
Джейн вглядывалась в лицо брата и с каждой секундой обнаруживала в нём всё больше и больше сходства с мужем, которого она совсем недавно перестала ждать…Леди Джейн Виндхарт, несмотря на свою молодость, была очень сильной женщиной. Но всему есть предел – в первый раз с начала этой проклятой войны она не сумела с собой совладать: всё-таки упала в обморок.
Они уже давно сидели у камина и разговаривали. Обо всём на свете – им было что друг другу рассказать. О том, как умер отец, как мать не намного его пережила, о том, как Джейн вышла замуж за Ричарда…О том, как Джон стал оруженосцем одного захудалого дворянина, как вместе с ним попал на войну…Им было, что друг другу рассказать, брату и сестре с покалеченными судьбами и смертельно ранеными душами…Удивительно: каких-то десять лет и одна война превратили двух счастливых детей с негаснущими улыбками в двух охваченных одиночеством и смертельной тоской людей. И поняли они это, только посмотрев друг на друга. Как в зеркало…
- А помнишь, как мистер Уоткинс рассказывал нам сказку про снежное дерево? – вдруг ни с того ни с сего спросила брата Джейн. В её глазах на миг мелькнула тень той малышки Джейн, которая так любила слушать сказки старого садовника, и только теперь Джон понял, что всё потеряно безвозвратно. Его сестра – леди Виндхарт, а сам он – граф Сторрей, а маленьких Джейн и Джона больше нет и никогда не будет, и ничего тут не попишешь. Смешно: до этой секунды он, оказывается, всё ещё на что-то надеялся…
- Помню, - задумчиво обронил Джон, посмотрел на сестру…и не удержался – погладил Джейн по голове, до того тепло она вдруг улыбнулась ему в ответ на его тоскливый взгляд.
- Снежное дерево расцветает наутро после особенно сильной метели, недалеко от места, где совсем недавно появилась новая жизнь…Поправь меня, если я что-то путаю – я так давно не вспоминала эту сказку…
- Я тоже, - Джон сдвинул брови, совсем как в детстве, когда ему всё-таки удавалось уговорить сестру немножко посидеть спокойно, чтобы он мог написать её портрет. – Кажется, снежное дерево расцветает хрустальными цветами рядом с домом, где только что произошло чудо…А у его корней пробиваются подснежники…
- А ещё…
Остаток ночи они, забыв обо всём, перебивая друг друга, вспоминали сказки, которые старый садовник рассказывал им светлыми летними вечерами, сидя на садовой скамейке и покуривая трубку. Мистер Уоткинс был почти что членом семьи, он служим у Эрси больше пятидесяти лет, и отец Джейн и Джона очень уважал старика. Он иногда ворчал, что детям следует поменьше надоедать мистеру Уоткинсу, но тот, добродушно усмехаясь в усы, только снова набивал трубку и начинал рассказывать очередную сказку…Они снова были Джоном и Джейн, и не было груза бед и потерь на плечах, и не было разлуки длиной в десять лет – ничего этого не было, были только брат и сестра, очарованные новой сказкой, в которую так хочется сбежать. Они всегда в глубине души верили, что мистер Уоткинс – волшебник, просто ему отчего-то очень нравится ухаживать за садовыми розами…
Поздний зимний рассвет уже успел разлиться над выбеленным ночной метелью миром, когда Джейн и Джон наконец опомнились. К реальности их вернуло очаровательное существо, как две капли воды похожее на саму Джейн, когда ей было лет этак пять или шесть. Оно вбежало в зал, щёки красные с мороза, и закричало звонким голоском:
- Мама, мама, пойдём скорее во двор! Там…там…!!!
- Кэтрин, для начала, поздоровайся с гостем. Это граф Сторрей. Джон, это Кэтрин, моя дочь, - леди Джейн строго смотрела на девочку, потом перевела взгляд на Джона, совсем другой взгляд: в нём была гордость пополам с горем, и ещё – отчаянное желание, чтобы брат так же гордился Кэтрин, как в глубине души гордилась ей она сама. И было чем: малышка была красавицей, точь-в-точь как мать, только глаза карие – наверное, в отца, которого Джон никогда не видел, - и в этих самых глазах читались ум и живое воображение. Джон был уверен, что она такая же непоседа, какой была его сестра в детстве. И с таким же большим сердцем.
- Но мама! – девочка явно считала, что какой-то там граф вполне подождёт, пока она покажет матери нечто действительно важное. Тоже – точно как Джейн когда-то…- Пойдём скорее!! Ну пойдём же!
Джейн на этот раз не стала мучить дочь правилами хорошего тона – слишком ясно она видела сейчас саму себя когда-то…Она просто спустилась вместе с ней в замковый двор, накинув по дороге подбитый мехом плащ, и…Схватилась за руку шедшего рядом брата, потому что посреди двора стояло снежное дерево, в точности как то, про которое рассказывал старый садовник много лет назад, кажется, в другой жизни…Его белые инеистые ветки покрывали крупные хрустальные цветы…
- Подснежники…- еле слышно прошептал Джон. – Джейн, смотри, подснежники…
На спящих полях лежало пушистое белое покрывало, которым укутала мир ночная метель, кажется, снова изменившая что-то в полотне реальности…Она выбелила старый замок и забрала тоску из сердца его маленькой хозяйки – об этом очень просил тот, который больше никогда её не увидит.
А снежное дерево…ведь оно, как известно, расцветает там, где недавно появилась новая жизнь. А в ту ночь незадолго до рассвета в замке Виндхарт появились сразу две новых жизни – Джон и Джейн, брат и сестра Эрси, и теперь уже было совершенно не важно, что он – граф Сторрей, а она – леди Виндхарт. Они снова были Джоном и Джейн, и вместе с маленькой Кэтрин восторженно носились вокруг снежного дерева, радуясь чуду так, как умеют только дети и те, кто после тяжёлых испытаний сумел снова начать жить.
А по тропинке в сторону леса шёл одинокий путник. Дети Эрси были правы – мистеру Уоткинсу и вправду очень нравилось ухаживать за садовыми розами. Даже зимой он целыми днями возился с ними в оранжерее. Путник остановился, в последний раз оглянулся на замок и исчез. День давно начался, а он был слишком стар, чтобы нарушать свои привычки.