Белые Крылья

Автор: Кэт Вязовская Анжела Ченина

...Глава Ордена стоял на балконе, скрестив руки. Величественное сооружение Храма словно вырастало из лесов Явина, — светлый монолит, возносящийся к небесам, не спорящий с природой, но дополняющий её. Высоко над головой прочерчивали небо взлетающие или шедшие на посадку звездолёты, — серебристые, маленькие, словно игрушечные. Явин был населённой планетой, но цивилизация здесь старалась не бросаться в глаза.

Глава Ордена — магистр Сайрес Алькатрас — ждал. Ждал гостя, от которого, как ему ни жутковато было признаться самому себе, зависело сейчас многое... в судьбе Галактики.

Он попытался отогнать дурные предчувствия, но получалось не слишком хорошо.

Он ждал того, кто называл себя Эгленном.

Гость появился, как всегда, внезапно — секунду спустя не было его, и вот вдруг стоит рядом на балконе человек, ничего необычного — разве что высокий, разве что красивее большинства, но и то — не слишком, чтобы не выделяться... Даже реакции главы Ордена не хватило, чтобы отследить — как, откуда он явился.

И тревога в глазах.

— Что случилось, Сайрес?

Алькатрас улыбнулся, покачал головой.

— Я каждый раз всё же надеюсь, что сумею тебя заметить... Дело вот в чём, — улыбка погасла. — Астлан. Мы не воюем с их Империей, они не воюют с нами, но я чувствую что-то... Что-то тревожащее. Когда-то, когда люди ещё только колонизировали Астлан, на какое-то время они потеряли уровень цивилизации, — там был тот самый печально знаменитый культ Солнца. Потом они всё же поднялись, и вот... сейчас там пропали несколько наших людей. Они давно уже окончили обучение в Ордене, — кто-то двадцать лет назад, кто-то и больше, они имеют полное право быть где угодно, но сейчас они пропали. Следы теряются на одной из планет, принадлежащих астланской Империи.

Сайрес замолчал, — на открытом лице его ясно отражалось, что рассказывать всё это ему тяжело.

— Кто-то из твоих близких друзей? Какие у тебя предположения?

— Нет, не друзья. Через Орден проходят тысячи людей и гуманоидов, со всеми не успеешь подружиться. Но это — наши. Сколько бы ни прошло лет, ты всё равно останешься тем, кто учился в Ордене, а я всё равно буду чувствовать ответственности за тебя и то, что с тобой происходит.

Он усмехнулся.

— Вот такая она, нелёгкая доля учителя. Вот, взгляни, — их лица.

Он достал портативный видеофон, включил.

Четыре лица — на которых были написаны разные судьбы. Из них только один был человеком. Красавица-тви-лекка с длинными хвостами на голове и большими чуть удивлёнными глазищами с мохнатыми ресницами, двое гуманоидов...

— Я запомню... Словом, ты хочешь, чтобы я слетал туда и попробовал разобраться. Что-нибудь известно еще, обстоятельства, при которых они исчезли?.. Кстати, если я выйду туда открыто — не исключено, что на меня сами обратят внимание те, кто за этим стоит...

— Нет, Эгленн. Не рискуй. Заметь: там исчезли Одарённые Силой. Видимо, там умеют отслеживать уровень одарённости... это уже тревожно. А ребята, видимо, что-то заподозрили. Понять бы, что именно: никаких необычных сигналов оттуда не поступало, разведка молчит. Поэтому лучше было бы тебе появиться как простому человеку, — допустим, в потенциале одарённый, но не более. Знаю, полностью такой уровень Силы, как у тебя, не скроешь...

— Я все-таки не детектив, — улыбнулся Эгленн, — расследовать пропажи не умею. А осторожности мне не занимать. Можно аккуратно приоткрыть себя — и посмотреть на реакцию...

Сайрес остался серьёзен.

— Будь осторожен. И ещё. Думаю, ты не в курсе, просто не надо было...

Он снова достал портативный видеофон.

— Вот, взгляни. Это их Император. Агистас Мойра.

На экране был человек — возраст его трудно было угадать. Чёрные прямые волосы, красноватая кожа, лицо словно высечено из камня, глубоко посаженные узкие чёрные глаза... Золотые одежды ниспадали до полу, заснят он бы явно в каком-то огромном зале, — тёмно-багряные колонны уходили куда-то под потолок.

— Вот. Может, пригодится.

— Неприятные ассоциации у меня с этим золотом, с этими красками... — проговорил Эгленн, разглядывая запись. — Похожие одежды носили в Валиноре. Император. Это номинальный пост, или он обладает реальным самовластием? Если да — на что опирается его власть?

Сайрес как-то по-мальчишески почесал нос.

— Император, реальный глава астланской Империи. Одно время у них эти главы менялись чуть ли не каждый год, каждый следующий надеялся почему-то, что его не убьёт другой претендент на это место. Правда, это было давно, лет триста назад. Сейчас они несколько успокоились в плане смены власти. Этот правит уже... сейчас скажу точно... Да. Двадцать второй год. Власть передаётся к старшему сыну в династии. Правящая семья держит в своих руках всё — посты в правительстве, крупные предприятия. Народ держится не сказать чтобы в чёрном теле, иначе бы никакой народ не стал такую форму правления терпеть так долго, — но на жёстко регулируемом поводке.

— А идеология, вера, религия? Обычно в таких государствах она очень сильна.

— Культ Солнца, — коротко сказал Сайрес и замолчал.

Взглянул на Эгленна — в глазах было какое-то виноватое выражение.

— Когда-то давно они приносили человеческие жертвы. По мере возвращения к цивилизации это стало сходить на нет, хотя говорят, что в изменившейся форме это существует и сейчас. Точных данных нет. Есть лишь подозрения, что под видом этого культа они создали свою школу обучения владения Силой, но пока что мы не встречали обученных одарённых, происходящих из астланской Империи. Это закрытое государство, Эгленн, очень закрытое. Внешне — да туристам показывают какие-то достопримечательности, они ведут с нами дела, но это лишь внешнее.

— Если я явлюсь туда как человек извне и не воспользуюсь своими возможностями, то мало что увижу, — заметил Эгленн. — А воспользовавшись — привлеку к себе внимание.

— Внимание к себе ты привлечёшь в любом случае: ты чужой. А вот дальше...

Взгляд Сайреса стал напряжённым.

— Я не знаю, что там будет, но мне тревожно. Я боюсь за тебя, Эгленн.

— Ну, что поделать, — вздохнул майа. — Волков бояться — в лес не ходить, как у нас когда-то говорили. Сам знаешь, еще и не такое видать приходилось.

— Будь осторожен, — серьёзно сказал Алькатрас. — На таком расстоянии докричаться через Силу практически нереально, так что с телепатической связью будет никак.

— Там есть хоть кто-нибудь из наших? Там, или поблизости? Кто-то, через кого можно передать информацию, передать об узнанном?

— Там есть наше посольство, — посольство Республики. Но это только на Астлане, а ребята пропали на Артосе. Там же — никого.

— Ладно, — решил Эгленн. — Тогда завтра я вылетаю. Сколько времени получится в пути?

— В гиперпространстве — семнадцать часов. Далековато, знаю...

— Ничего, терпимо. В иные времена столько могло занять путешествие всего лишь на другой материк... Мы тогда лишь мечтали о звездных полетах. Ладно, Сайрес. Пойду собираться, — и майа улыбнулся.

Сайрес протянул ему руку.

— Счастливо. Надеюсь, ты ненадолго...

Эгленн пожал его руку.

— Хочется верить. Ну, будем надеяться — до встречи.

...Окна здания космопорта, за которыми открывался простор неба. Сейчас вечерело, уже появлялись звёзды... звёзды огромного мира, Галактики, которая вся была теперь — перед тобой, вся — твоя, как на ладони, и _можно_ было взлететь в это небо, направиться куда угодно... Россыпь звёзд и свобода, от которой кружится голова.

Рейс на Астлан был обычным, — пассажирский лайнер, множество народу. Большинство их были людьми.

Планету он покидал редко. Не хотел, чтобы его узнавали — а узнать могли, если бы он начал вмешиваться в жизнь людей; узнали бы наверняка — удержать самого себя в секрете вряд ли удалось бы. Лучше пусть не будет больше его — легендарного Саурона; развоплотился, сгинул в бездне веков, незачем ему снова выбираться на свет. Довольно и того, чтобы видеть — мечты стали реальностью, даже более того, они когда-то и мечтать не смели — и все это — всего за тысячу лет. Вот оно — настоящая жизнь без войны, без взаимной ненависти, без того, что все силы души обращаются лишь на вражду. Чья заслуга?.. Их с Мелькором, или — самих людей?.. Но без единения с "темным народом" не было бы и этого рывка, потому что не было бы устремленности к звездам. Мечта сбылась... вот только Мелькор этого не видит.

... До Астлана оставалось еще пять часов гиперполета.

Его соседкой была женщина, — бросалась в глаза постоянная улыбка, за которой тем, кто мог почувствовать чужие эмоции, очевидно ощущалось внутреннее напряжение. Судя по красноватому цвету кожи, она могла быть родственницей людей Астлана, — хотя разрез глаз и говорил о другом. Поначалу она молчала, но ближе к концу полёта всё же не выдержала, — повернулась к Эгленну.

— Прошу прощения, — любезная улыбка. — Извините, ради Создателя. Вы не будете против, если я буду надоедать вам своей болтовнёй? Поверьте, это не со зла и не от скуки, просто... — изящное пожатие плеч, — хотелось бы отвлечься... от некоторых навязчивых мыслей.

— Ну что вы, — он учтиво улыбнулся ей. — Наоборот, мне будет приятно скоротать время за разговором. Вас что-то тревожит?..

— Родственники, — она кивнула. — Всё это очень мило, когда они есть, но не когда их чересчур много. А к тому же, когда это больше, чем просто кровные узы, когда это становится... ну, скажем так, даже работой, — быть из рода Менката... Появляются сложности.

Она помолчала.

— Вы летите как турист?

— Да, можно сказать и так. Я мало знаю об Астлане — интересно повидать. А ваш род, должно быть, известен?

Она улыбнулась — несколько смущённо.

— К сожалению. Точнее, к моему сожалению. Это не даёт спокойно учиться... да и жить тоже. Когда твой двоюродный дядя — третье лицо в Империи, поневоле перестаёшь быть рядовым подданным. А сейчас вот — вызвали, ничего толком не объяснили...

— Что же вы летите обычным рейсом? — Эгленн удивился. — Могли бы обеспечить племяннице транспорт и поудобнее...

— У дяди свои соображения о безопасности. Считается, что так удобнее. Тем более, что пока ничего не случилось... или я не знаю о том, что случилось. Собственно, я никакого поста не занимаю сама, потому вряд ли целесообразно привлекать ко мне внимание какими-то особыми мерами... Я и сейчас не без охраны, конечно, — она улыбнулась, — и это ни для кого не секрет.

— А как ваше имя, если не секрет? — спросил он.

— Анна Гэлрэйн-Менката из рода Слушающих-Землю, — она чётко склонила голову, уже совсем по-светски. — К вашим услугам. А ваше?

— Эгленн, — ответил он. — Из рода слушающих землю... интересно. Знаете, я слегка увлекаюсь историей — знаю, что это восходит к глубокой древности...

Анна продолжала улыбаться, но враз словно замкнулась.

— Да, да, всё это интересно... конечно, интересно. Но история Астлана принадлежит только Астлану.

— Но ведь это — история не только Астлана. Это история куда более древняя — история прародины нашей расы, Тайшеле... вернее, Арды, как ее называли тогда. Да и фамилия ваша... Гэлрейн...

— Тайшеле? Ах да, гибнущая планета... Точнее, гибнущая суша. Вы, как я понимаю, не знаете нашей истории Спасения, — в последнем слове явственно прозвучала заглавная буква. — Скажите, а зачем вам Астлан? Простое любопытство?

— У вас необычный общественный строй, — пояснил Эгленн. — Примеров такого мало. А история Спасения — быть может, вы расскажете?

Она пожала плечами.

— Об этом лучше расскажут наши экскурсоводы. Они настроены на общение с теми, кто извне, им легче.

— Гэлрейн — имя одного из погибших давным-давно... на заре нашей истории. Но я не знал, что его род не угас.

— А, это пришлые, — она чуть поморщилась. — Одна из наших женщин вышла замуж за некоего Гэлрейна с Энтиды, детей пришлось забирать обратно на Астлан. Их признали, конечно, но из-за этого на части нашего рода как бы... метка. Чёрная метка.

— Черная, — улыбнулся Эгленн, — ну да, это были так называемые "темные". А в вашем роду придерживаются классических воззрений на историю?

Анна взглянула на него как-то странно.

— А разве может быть иначе? Нет, конечно, говорят, что на Энтиде сохранились семьи, в которых принято верить, что всё было наоборот, но это только слухи... из-за которых, собственно, "чёрная метка" и имеет смысл.

— По мне, верить можно во что угодно — был бы человек хороший, — со смехом сказал Эгленн. — Когда-то дрались из-за веры — стоило перестать, за пятьсот лет пересели с телег на звездолеты. А раньше — много, много тысяч лет — все уходило на эту вражду....

— Сейчас другие времена, но... часто призраки прошлого оживают и продолжают жить, — она перестала улыбаться. — Если вам очень... "повезёт", вы это увидите.

— Я слыхал, что на Артосе происходят какие-то странные вещи... Сам не знаю — что именно. И никто не знает. Загадочные слухи, подогревающие любопытство, и ничего конкретного,- он улыбнулся.

— А, — она вроде бы не изменилась, но подобралась, как хищник. — Артос... Возможно, сканьяс снова затеяли свою... "освободительную борьбу". Хотя я сильно сомневаюсь, что из них хоть кто-то остался.

— Кто это — сканьяс?

— Нелюди. Внешне похожи... слишком похожи на людей. Но они — опасны. При заселении Артоса они устроили людям такое, что... была война на истребление. Люди — победили. Но с тех пор Артос — закрытая планета. Думаю, вас туда не пустят.

— Пустят, — уверенно сказал Эгленн, — уже дали разрешение, контроль я прошел. Если не придумают еще что-нибудь, конечно... Сканьяс, сканьяс... древние орки на людей тоже были похожи...

Анна засмеялась, — впервые за весь разговор её лицо посветлело, она словно отстранила тяготившие её заботы.

— Если бы можно было всё делать при помощи одной уверенности, вы бы стали Императором. А сканьяс... даже не знаю, с чем сравнить. Они такие... такие странные. От людей они отличаются, — у них ночное зрение, слух и нюх... как у хищных животных, но... они опасны. Такое впечатление, что у них где-то в подсознании, если оно у них вообще есть, сидит: увидишь человека — убей. По крайней мере, так говорили те, кто их видел. Я не видела... разумеется. Вы — историк?

— Не профессионал. Так, интересуюсь, не более.

Она очаровательно улыбнулась.

— Вы хотите сказать, что ваша профессия — секрет? Ну что ж. Пусть.

— Нет, почему? На жизнь я зарабатываю, как мастер... скорее даже дизайнер, частенько в ювелирном направлении, — он почему-то отвел глаза и улыбнулся. — Впрочем, не только — во многих областях. Но мне особо много не нужно.

— А я, — она почему-то вздохнула, — военный дипломат. Будущий. Если удастся закончить обучение.

— Военный? — удивился Эгленн. — Никогда бы не подумал.

— И это правильно, — она кивнула. — Так и должно быть... Хотя мы всё равно все на виду. Нас мало.

— А почему вы говорите — ЕСЛИ удастся закончить обучение?

— Моя фамилия, — пояснила она, как будто это всё разъясняло. — Меня в любой момент могут призвать к служению, которое закроет дорогу обратно, дорогу, по которой я иду сейчас. Боюсь, я не смогу объяснить... для этого надо быть астланцем.

— Погодите-погодите... по какой же дороге вы идете, и что это за служение?

Она покачала головой, — всё с той же улыбкой, но в глазах была непреклонность.

— Ну, как же. Это известно. Служение Солнцу. Древний культ, которого боятся люди других планет. Если кого-то объявляют Избранным, то светская жизнь для него заканчивается. Сейчас я служу своей родине, как обычный человек, но мой род всегда под прицелом судьбы.

— Культ Гневного Солнца... Древняя Ханнатта. Там был еще и культ Луны — жрицы Луны навсегда отказывались от личной жизни, отдавали себя служению до конца. Есть легенда о королеве Берутиэль — она была жрицей Луны...

— Вы хорошо знаете Легенды, — глаза её чуть расширились. — Думаю, вам будет на Астлане интересно... но и небезопасно. Потому что вы — чужой.

— У вас так плохо относятся к гостям извне?

— Нет. Не к гостям. Есть разное... — она замялась, словно подбирая нужное слово, — разное отношение. Кому-то просто... интересно. Такой скучающий интерес свысока — к тому, что для нас жизнь, знаете ли... Тем более — когда приходят такие... всезнающие и начинают насмехаться...

Лицо её стало жёстким.

— Простите. Надеюсь, вы понимаете, что всё это не относится лично к вам.

— Разве у вас есть то, что может служить предметом для насмешек?

— В наших глазах — нет. Но другие считают иначе.

— Ну что ж... — Эгленн взглянул на свои часы. — Надеюсь, со мною не случится ничего плохого на вашей планете. А если случится — вы меня, по старой дружбе, спасете... Надо обменяться номерами коммов, чтобы не потерять друг друга. Вы очень интересный собеседник.

— Надеюсь, не придётся, — я не самый лучший кандидат в спасатели, — шутливо отозвалась Анна. — Конечно, мы проходим подготовку разного рода, но...

— Ловите, — Анна услышала сигнал своего комма. — Уже и времени осталось всего ничего... скоро выход из гипера, а там и посадка.

Когда звездолёт вышел из гиперпространства, обзорные экраны осветились, — и пассажиров обступила величественная красота космоса, где совсем близко светилось солнце Астлана.

Разворот. Звездолёт на почтительном расстоянии проходит мимо гигантской планеты, — одной из тех, что составляли эту систему. Других пока не видно... Наконец — впереди засиял Астлан, похожий на сотни других, где уже жили люди, и в то же время неуловимо другой... пока — неуловимо. Пока — далеко.

Ближе.

Звёздная россыпь остаётся позади, её свет затмевается Астланом, — властным, резким. Головокружительная высота, простор — от горизонта до горизонта — огромное небо.

Снижение... и вот — звездолёт вонзается в облачную пелену, чтобы вынырнуть над городом-космопортом.

И оттуда, с земли, к небу возносилась немыслимых размеров ступенчатая пирамида, — красного камня, тревожная, ждущая... с ровной площадкой наверху. Как будто кто-то должен был прийти вот так, с неба, именно сюда...

Но — нет, космопорт был довольно далеко, возле обрыва над рекой...

Звездолёт медленно снижался над посадочной площадкой, и обзорные экраны погасли.

— Добро пожаловать на Астлан! — заученно-приветливо прозвучало для пассажиров.

Эгленн вместе со всеми остальными поднялся, рядом с ним встала Анна. Утомительный долгий перелет не сказался на ее внешности — симпатичная молодая женщина... Но странно. Очень странно, что его соседкой оказывается девушка, чьи родственники занимают одно из ведущих мест в здешней иерархии. Да еще и с такой родовой историей. Нет, сама она ничего не умышляет; но ее вполне могли навести на этот рейс, на это место — чтобы познакомить с ним... Если за ним — следят.

Что ж, скоро хоть что-нибудь, да выяснится.

Анна Гэлрейн попрощалась с Эгленном почти сразу же, как только они вышли с посадочной площадки — и растворилась в толпе.

Столица — город-космопорт — враз поглотила тех, кто прилетел со звёзд, они затерялись в бурлящем море жизни. Посольство Республики располагалось неподалёку от центра — от Запретного Города. Граница его — высокая монолитная красная стена — виднелась из любой точки города, возносилась ввысь, а над нею, словно венчая весь ансамбль, грозно устремлялась к небесам та самая ступенчатая пирамида.

Сам же город, разросшийся кругами от этого центра, с его узкими улицами, с многоярусными тротуарами, с гравикарами, — как будто не замечал этой величественной застывшей махины. Привык, что ли...

И всюду был красный камень. Где-то тусклее, где-то ярче, где-то почти розовый... Этот цвет пронизывал всё, давил на тех, кто не был привычен к такому. Даже деревья как будто переняли этот отсвет: листва переливалась коричневым, бордовым, бурым... зелёного почти не было.

Когда-то давно, в Ханнатте, храмы Солнца тоже были запретны для непосвященных...

Эгленна ждали. Кто именно — он не знали сам; должны были встретить. А применять свои способности, проникать в мысли людям, он не хотел. И вот — обычное такси опустилось у ворот посольства, он просто подошел ко входу — и просто назвал свое имя, сказав, что его ожидают.

Посольство занимало большое здание в одном из современных районов. Стиль, впрочем, не менялся и здесь: глухие стены, небольшие окна, дом, более похожий на крепость, чем на жильё... и опять красный камень.

Его проводили, — здесь, внутри, всё было привычно, как будто снова попал на Явин.

И вот — дверь перед ним отворяется, чтобы захлопнуться за спиной, оставив его один-на-один с человеком... Незапоминающаяся внешность, пристальный взгляд.

— Здравствуйте, Эгленн. Называйте меня Нельо. Меня предупредили о вас.

— Нельо, — повторил он. — Здравствуйте. Вы позволите — вопросы, которые у меня возникли?

— Само собой, — сотрудник посольства жестом пригласил его сесть. — Чем могу быть полезен?

— Эта пирамида, что главенствует над городом. Как я понимаю, это связано с культом Солнца... Расскажите, если можно, подробнее — взаимоотношения официальной власти и этого культа.

Нельо кивнул.

— Они неразделимы, — ровно сказал он. — Когда-то давно жрецы Солнца подняли этот народ из нищеты и животного состояния, — после заселения Астлана связь с цивилизацией, с прародиной была потеряна, и им пришлось строить свою жизнь заново. С тех пор прошло много времени. Светская власть пыталась отделиться, но была подавлена, однако жрецы оказались умнее: они сами стали светской властью. Только посвящённые могут занимать посты при Императоре. Вера же в древних богов у них настолько сильна, что ходят слухи, будто они даже могут говорить с ними. Большинство обрядов, конечно, закрыты для чужих, но есть и такие, которые дозволяется увидеть. Так было не всегда.

— Вера в древних богов... — повторил Эгленн. — В каких богов? Вы можете рассказать об этих обрядах?

— Это лучше один раз увидеть, — отозвался Нельо и включил экран на стене. -С непривычки может быть жутковато, — предупредил он. — Если что, скажите. Это вовсе не обязательно смотреть до конца.

— Нет, — ровно ответил Эгленн. — Раз уж начали — давайте смотреть все.

Нельо кивнул.

Экран сначала оставался чёрным, — а затем чёрную пелену словно смело могучей рукой.

Перед ними расстилался город, и надвигалась алая стена, — тот, кто летел сейчас с камерой, казалось, сейчас врежется в неё... но нет, взгляд взмыл ввысь, к низким тучам, чтобы перемахнуть через эту стену... А там, за ней, была толпа.

Живая.

Толпа крохотных существ, похожих на насекомых с высоты птичьего полёта.

И только тут становилось ясно, насколько чудовищно огромна стена Запретного Города.

А алые ступени пирамиды были сейчас почти прозрачны.

И — близко — показали вдруг лица тех, кто смотрел на них: красноватая кожа, чёрные глаза без зрачков, как у всех жителей Астлана... ожидание.

Яростное ожидание чуда.

По прозрачным алым камням поднимался ввысь человек.

Эгленн узнал его, — это был их Император, но сейчас, казалось, он был больше чем человеком... потому что он шёл, почти не касаясь ступеней.

Он шёл, держа на вытянутых руках меч.

Он шёл прямо в низкое небо, закрытое тучами.

В небо, в котором как будто никогда не было никакого солнца.

И путь его вёл ввысь.

— Чего они ждут? — едва слышно спросил Эгленн. В душе все захолодело от смутного ощущения... Да. Чувство вины. Если спросят — не объяснить....

Нельо на мгновение прикрыл его руку своей, — жестом поддержки.

— Для чужих, как они нас называют, всё это кажется диким и не всегда понятным, — извиняющимся тоном сказал он. — Древняя религия...

На экране — снова толпа. И — взгляд снизу — последние шаги к вершине. Ветер развевает мантию... Остроносые сапоги застывают на самом краю площадки, такого не может быть, человек не может вот так удерживать равновесие... Но — нет, стоит... и смотрит в небо.

Клочья тумана опускаются низко, касаются широких плеч.

И внизу — тишина.

Многотысячная толпа замирает.

— Когда-то вот так же ждали — быть может, вернется — Он... — глухо проговорил Эгленн. — Но Он, конечно же, не вернулся.

В глазах Нельо блеснул неподдельный интерес — чтобы тут же исчезнуть за привычной маской спокойствия.

— Это не то, о чём вы подумали, — сказал он. — После, — когда это всё закончится, вы позволите мне задать вам один вопрос?

— Конечно. Но давайте досмотрим... у меня — свои ассоциации. А здесь, скорее всего, другое...

Там, на вершине, сгущался туман, — фигура человека притягивала белёсые космы, они соединялись в вихре, вот уже заклубился смерч... и ударил в низко нависшие тучи.

А затем — человек медленно поднял меч, угрожая небесам.

И небеса почернели.

Внизу раздались испуганные вскрикивания: оттуда, снизу, показалось, что чернота поглотит жреца, что нахлынет на притихший город, прольётся лавой на людей...

И в этой черноте вдруг яростно сверкнул меч — будто молния.

И отозвалась земля.

Вздохнула — тяжело и почти слышно.

А пелену облаков — ответом — пронзил широкий золотой солнечный луч.

Снизу — стоном — донёсся голос толпы, как выдох...

А потом — туча стала стремительно расходиться, и стало видно: над вершиной рукотворной горы яростно пылает огромный солнечный диск.

А в центре его, на фоне его, — силуэтом — фигура с мечом.

Вспышка, ослепительная, от которой хотелось зажмуриться...

И экран снова потемнел.

— Вот и всё, — вполголоса сказал Нельо.

Эгленн кивнул. Отвел взгляд — не понять, о чем он думает...

— В чем сущность культа Гневного Солнца — сейчас?

— Они ждут, — коротко ответил Нельо. — Но никогда не рассказывают чужим — чего именно. Очень закрытая нация. Очень.

— Ладно...

Эгленн помолчал.

— Вы хотели спросить меня о чем-то?

— Хотелось бы уточнить. Это, в общем, не слишком важно... неактуально, скажем так. Но просто — хотелось бы знать. Вы родом с Энтиды?

— Нет, я с Тайшеле. Вы это подумали из-за "темных культов"?

— С Тайшеле? — На лице Нельо даже отразилось удивление. — Но ведь там почти не осталось цивилизованных поселений. Да, судя по вашему отношению... это более всего похоже на энтидское. В любом случае, вы человек Алькатраса, а в таком случае, — какая разница. Но вы пришли, чтобы задать не только вопрос про местную религию. Ведь так?

— Мне хотелось бы понять этот мир, эту планету. А тут мало вопросов. Тут надо вжиться, сойтись с местными людьми.

— Боюсь, у нас нет времени на это, — неожиданно сказал Нельо. — Эти люди, которые пропали здесь, — мы боимся, что это только начало. Но — начало чего?

— Я не детектив. Я вижу здесь только один способ... Я откроюсь — приоткроюсь, точнее. Пусть увидят силу — и пусть это будет наживкой.

— Алькатрас говорил о чём-то подобном. — кивнул Нельо. — Но я не понимаю, почему он пошёл на этот шаг. Орден никогда не отдаёт своих — вот так, практически на расправу.

— А вот теперь скажите все, что можете предположить — об этих перспективах, — Эгленн подался вперед. — "На расправу", и все прочее

— Эгленн, — Нельо потёр лоб. — Сопоставьте факты. Для этого не надо быть детективом. На принадлежащей Империи планете пропадают четыре Владеющих Силой. Это не случайность. До вашего появления мы пытались расследовать это дело своими силами — и зашли в тупик. Получили только одно: у нескольких наших агентов что-то странное произошло с памятью. Такое впечатление, что — провалы в памяти. Что это, как — мы понять не можем. И вот теперь Алькатрас присылает вас.

— Как, — проговорил Эгленн. — Легко. Что тут особого?.. Это — дело техники, как сейчас говорят. Вопрос в том, ЧТО они видели... Но мне стереть память им не удастся.

Нельо внимательно взглянул на него.

— Поймите, Эгленн. Люди не умеют стирать память. Это означает, что мы имеем дело с чем-то... что зародилось здесь, в Империи, и что выходит за рамки наших представлений. Это опасно.

— Посмотрим, — проговорил Эгленн. — Во всяком случае, МНЕ стереть память им не удастся.

Нельо коротко улыбнулся.

— Надеюсь, что так. Теперь вот что. Артос долгое время был зоной боевых действий — из-за сканьяс, и потому доступа туристам туда нет от слова "совсем". В этом Алькатрас промахнулся... надо был состряпать вам хоть какой-то предлог для запроса на доступ. Если попробуете прорваться при помощи Силы, вас поймают на посадке. И ещё. Что вы думаете об этой женщине, Анне Менката?

— Если поймают... — проговорил Эгленн. — Я ведь могу и не пользоваться техническими средствами. И это отнюдь не вызывает всплесков "силы", ибо это вовсе не Сила, это мои естественные умения. А об Анне я думаю лишь то, что о моем визите могут знать — может, она и случайно оказалась рядом со мною, но не верится.

— Конечно, нет, — пожал плечами Нельо. — И ещё один вопрос... Боюсь, эта информация может оказаться более важной, чем я думаю. Скажите, каковы ваши отношения с Орденом — в целом? Алькатрас не дал о вас фактически никаких сведений, но это не значит, что у имперской разведки их нет. Я прошу вас — расскажите.

— Дружеские, — коротко сказал Эгленн. — Это самое главное.

— Понимаю. Но я не о том. О вас нет данных в списках тех, кто проходил обучение в Ордене — официальных. Тем не менее, Алькатрас считает, что вы сможете успешно противостоять там, где не справились четверо Владеющих Силой. Откуда ваше умение?

— От природы,- улыбнулся Эгленн.

— Хорошая природа, — Нельо улыбнулся тоже. — Многие завидовали бы вам, правда.

— Не думаю. За все приходится платить. Смертями... своими и чужими. Всеобщей ненавистью, отчаяньем, болью...

— Своими? — у Нельо чуть дёрнулся уголок рта. — Знаете что... я не буду вас больше расспрашивать. Захотите — расскажете. Если будет такая возможность... если мы с вами сможем снова встретиться в такой обстановке, когда можно будет не думать о насущных опасностях. Я постараюсь выбить вам разрешение на посещение Артоса, хотя, честное слово, я не представляю, как это сделать. Боюсь, мы сейчас пойдём по тому пути, на который нас вынуждает выйти Империя, — правда, слишком явно, слишком... очевидно, с этой Менката. С другой стороны, это особенности их менталитета. Попробуем. Попробуем не оступиться.

— Посмотрим, — Эгленн поднялся. — Анне бы не навредить, главное... За себя я особо не боюсь.

— Отправляйтесь в отель "Заоблачный", — сказал Нельо. — Номер вам зарезервирован. И позвоните Анне. Не будем обманывать ожидания.

Анне он позвонил через час — после того, как добрался до здешнего отеля. В том, что разговор будет услышан не только ими двумя — даже не сомневался. Когда на развернувшемся экране перед ним появилось лицо Анны, он улыбнулся ей, как было положено.

— Здравствуйте, Анна. Извините за назойливость — я хотел убедиться, что у вас все в порядке.

— Благодарю, — улыбка её была несколько заученной. — Конечно, всё в порядке, я дома. Как вы устроились?

— В отеле "Заоблачный". Как видите, пребывание мне разрешили... Планета у вас действительно очень красивая.

Она помолчала, затем вскинула голову. Странное сочетание: красноватая кожа уроженки Астлана, чёрные прямые волосы — и светло-серые глаза.

— У вас есть здесь знакомые, или вы приехали в пустоту?

— Знакомых у меня нет, — он покачал головой. — Так что знакомство с Вами оказалось кстати... если, конечно, вас не смутит мое общество.

— Скорее, оно может смутить кое-кого из моих друзей. Впрочем, это несущественно, поскольку, простите, я не могу пригласить вас в жизнь высшего света, — она извинилась улыбкой. — Если вы не возражаете, то вечером я могла бы показать вам нашу столицу. Тем более, что сегодня праздник — день Белых Крыльев... будет красиво.

— Конечно, — кивнул он. — К тому же, мне будет просто приятно повидаться с вами... Где будем встречаться?

— Не беспокойтесь, вы же не знаете город... Я приеду за вами к отелю.

— Что ж, тогда жду вас вечером. До встречи!

Это был один из календарных праздников, день летнего солнцестояния, но жители Астлана праздновали не самую короткую ночь, а самый длинный день. Ясно было, что это всё надо видеть, но он нашёл фотографии с таких же праздников — какие-то люди с огромными белыми крыльями, как будто из облаков, белые, но с нежными перламутровыми переливами... как это — понять было трудно.

Красиво... Чем-то эти облики напоминали о валинорских майар — с одной поправкой: те никогда не были крылатыми, да и сама идея полета для всех, кроме птиц, была в Валиноре если не под запретом, то уж во всяком случае, неприемлемой. Что ж — посмотрим...

В назначенное время он ждал Анну в холле. Попутно осторожно прощупывая окружающее в Незримом — следят ли за ними?.. То, что он слышал о потерявших память, вовсе не обязательно могло быть вмешательством кого-то вроде айнур. Это вполне могло быть сделано и при помощи физических технологий...

Анну было заметно издали, — простая одежда не только не помогала ей затеряться в толпе, но словно подчёркивала её личность. Брюки, тёмно-бордовая куртка, на которой переливалась самоцветами изящная брошь... Алый цвет здесь был, очевидно, главным.

— Добрый вечер, — она немного церемонно поклонилась Эгленну. — Надеюсь, я не опоздала?

— Кажется, нет, — ответил Эгленн, поднимаясь. — Я так толком и не сумел понять, когда начинается ваше главное действо — надеюсь, вы меня простите...

— Увидите, — серьёзно ответила Анна. — Пойдёмте. Только я должна вас предупредить... но это по дороге: время.

Она жестом пригласила его последовать за собой и пошла наружу, к машине.

Стоянка для гравикаров находилась высоко, на площадке отеля. Современность здесь странно переплеталась с чем-то, от чего очевидно веяло веками... и чуть ли не вечностью, если не знать о том, когда на самом деле началась история Астлана.

— Так странно, — сказал он, когда они сели в машину. — Быть свидетелем воплощенной мечты — и чужим на ее празднике.

Анна подняла гравикар в воздух. Город раскинулся внизу, она не торопилась, — чтобы Эгленн успел всё рассмотреть.

Сады, парки, — этого было мало, в основном город, казалось, состоял из сплошного камня.

— Мечты? — она удивлённо подняла брови. — Вы о чём?

— Я когда-то мечтал... — он помолчал. — Сделать небо доступным для всех. Не столько даже в смысле полета, сколько в смысле подлинной свободы. Видеть Эа, выбирать любой из ее путей.

Анна взглянула на него с интересом.

— Как странно вы говорите, — задумчиво сказала она. — Эа... Вселенную так не называют уже давно, устаревшее название. Да и мы, люди, свободны. Трудно даже представить себе, что это могло быть не так.

— Любая свобода относительна. Все зависит от рамок нашего знания....

Эгленн молчал долго.

— Мне было бы интереснее увидеть и понять ваш праздник.

— Увидеть — это просто. Понять... Для чужих, как говорят, здесь слишком много символики. Впрочем, смотрите сами.

Машина сделала красивый разворот — и поднялась выше. Гигантская пирамида над стенами Запретного Города открылась во всей своей мощи и грозной красоте, теперь, в отличие от картинки на экране, виденной у Нельо, отчётливо чувствовалось: Сила.

Она словно жила вокруг этой башни, закручивалась невидимым для простых смертных вихрем, и никуда не уходила.

Это было обычно для людей, — строить священные сооружения в подобных местах, концентрирующих Силу...

— Анна, — он наклонился к ней, — вы сами _слышите_ то , что происходит вокруг?

— Да сейчас ещё ничего не происходит, — она сбросила скорость, машина почти зависла в воздухе. Было видно: множество машин, и люди внизу, на тротуарах... — А в чём дело?

— Сила, — коротко сказал он. — Концентрация энергии вокруг... ее емкость растет, каждой минутой.

— А, это, — она улыбнулась. — Конечно. А вы как думали? На отсталых планетах это называется магией. Без этого ни один обряд не совершишь... Вы не знали? Не приходилось видеть такого?

— В таком виде — нет. Ладно, скоро, я вижу, дело подойдет к самому обряду...

Машина висела в воздухе среди множества других, внизу собирались толпы народа... а центром действа, похоже, снова, как в той видеозаписи, должен был стать Запретный Город.

И внезапно зазвенел сам воздух, переполнился музыкой, — струящейся, звонкой, как будто вдруг запело вечереющее небо, зажигая острые иглы звёзд.

А над стенами Запретного Города взмыли в небо белые тени, чей полёт был похож на стремительный взблеск молний. Одна... две... десяток... больше.

В высоте они сплелись в сверкающий узор, который то сиял ярче, то угасал в том же ритме, и светящиеся силуэты потом — разом — бросились врассыпную, а музыка то ли шла за ними следом, то ли они и вовсе были неразделимы... Они приближались к застывшим в воздухе машинам, стало возможно различить — оказывается, это отдалённо напоминало силуэты людей, но людей, слившихся с белым светом...

Они стремительно надвинулись на машины, один из них нёсся чуть ли не прямо в лобовое стекло, соприкоснулся с ним, отчего пластик отозвался морем серебристых искр, показалось — белый светящийся призрак пройдёт сейчас насквозь через машину. через Анну и Эгленна... но всё пропало.

А через мгновение они собрались в круг высоко над пирамидой Запретного Города.

Все это было красиво — завораживающе красиво, так, что захватывало дух — и, вместе с тем, это было _светлым_ — причем отнюдь не в смысле валинорской надменности. Странно, однако, что здесь, среди наследия Ханнатты, появились такие обряды...

Ладно. Можно рискнуть...

Он сидел в машине рядом с Анной — и вместе с тем, осторожно, смотрел в Незримом — так, чтобы видеть не только физический пласт происходящего.

На этот раз не скрываясь от возможных наблюдателей — но и не вмешиваясь ни во что.

Они были... мёртвыми. Это странное сияние заменяло им физическое тело, точнее — это тоже была материя, но такая похожая на свет, на излучение... Они думали — но ровно, отстранённо, они чувствовали — но только то, что им положено что-то делать, они были сосредоточены на своих действиях... в этом отношении они были живыми, но разница с той же Анной, сидевшей рядом, со множеством людей, заполонивших пространство вокруг... они были мертвы.

А на вершине пирамиды в яростно сверкнувшем белом свете появился человек.

Раз увидев его, не узнать было невозможно: это был он, Император.

Сияние белых призраков отразилось на его белых одеждах, отчего они засветились собственным светом.

Сейчас он казался выше, чем положено обычному человеку... и впереди, на самом краю ступеней, на фоне этого светящегося, белого, возникла фигура — молодой парень.

Он стоял, чуть покачиваясь, на самой верхней ступеньке и. кажется, молился: глаза были закрыты, губы беззвучно шевелились.

— Анна, — Эгленн тронул ее за руку. — Кто эти белые существа?.. И кто этот человек, что сейчас молится?

Анна обернулась, — взгляд её был застывшим, в нём горел странный, почти фанатический огонь. Сейчас она вовсе не походила на ту обычную женщину Галактики, которая встретилась Эгленну на борту звездолёта.

— Это Служение, — у неё даже голос изменился. — Люди Белых Крыльев. Это обряд Посвящения, который проходит раз в год. Это великая честь, когда кому-то предназначено приобщиться к их числу, стать одним из них. Вот — избранник.

— Избранник в чем?..

— Смотрите...

Император повелительно поднял руку, — и тот человек, что стоял у края бездны, открыл глаза. В них было что-то непередаваемое, — радость, и прощание, и стремление куда-то вперёд, вверх, ввысь...

И человек, раскинув руки, шагнул за край.

Эгленн еле сдержался, чтобы не вскрикнуть — такого он не ожидал. Человек падал вдоль отвесного обрыва стены, неминуемо должен был разбиться; и, прежде чем майа успел осознать, к чему это приведет, рука его силы метнулась туда, к пирамиде, к стремительно летящей к земле фигурке человека; протянулась — и подхватила, замедлила падение... Человек упал на землю, на каменные плиты у основания пирамиды.

Человек был жив и невредим.

Светящиеся вихри заметались в вышине, сплелись в единый ослепительный круг... Волной донеслось: там, наверху, далеко — всполошились, не ожидали, метнулся страх... и тут же к Эгленну волной рванулось настороженное внимание, в котором была угроза.

В следующий миг невидимые руки как будто схватили его за запястья, сжали — до боли, а затем один из белых вихрей отделился от прочих и обрушился на машину Анны. Весь мир стал ослепительным сиянием... которое обратилось в мощный удар Силы, который должен был бы, по меньшей мере, отправить в беспамятство любого человека, каким бы одарённым он ни был.

Все это произошло стремительно — всего за несколько секунд. Хорошо, что сработал древний, укоренившийся инстинкт — лишь только Эгленн ощутил враждебность, тут же его оградила стена защиты; не только себя, главное — не задело бы Анну... Удар был сильным, особенно — по неожиданности, но все же он был рассчитан, чтобы оглушить человека. Не майа.

В Незримом вспыхнула стена защиты, приняв на себя удар, погасив его почти полностью. Нет. Кажется, Анну не задело.

— Ничего себе птички... — не выдержав, пробормотал Эгленн.

Белое сияние полностью окутывало машину, город и мир за окнами исчезли.

Анна смотрела на него — в широко раскрытых глазах был ужас.

— Что вы делаете? — тихо спросила она. — И вообще... кто вы? Зачем вы пришли сюда, в нашу жизнь? Что вам нужно от нас?

Он повернулся к ней.

— Анна. Кому они служат? Эта жертва — ради чего? Они же лишены собственной воли, эти ваши "крылатые"!

— Они служат Вечности, — ровно ответила Анна. — Они защищают нас, и могут погибнуть... и потому среди нас, людей, они избирают тех. кто достоин встать в их ряды. Если меня изберут — я уйду туда, к ним, и мой земной путь закончится для того, чтобы начался небесный. Почему вы решили, что имеете право вмешиваться в нашу жизнь?

— От кого защищают, прошу прощения?

Анна отвернулась, — включила скорость. Из-за окутывавшего машину белого света приходилось вести вслепую, только по приборам.

— У меня приказ отвезти вас в Храм, — коротко сказала она. — Будете сопротивляться?

— Слушайте, Анна. Для добрых дел людей не лишают собственной воли, а эти ваши "птички" — зомби с промытыми мозгами. Какой тут, к балрогу, небесный путь — у куклы без собственного разума? Ради чего можно убивать людей во время обрядов?

— Это не смерть... Точнее, это смерть, но смерть только тела. Оно исчезает, у них нет могил, они становятся духом, свободным духом Силы. Чего стоит обычное тело по сравнению с такой свободой? Нет, Эгленн. Прав был тот древний Император, что запретил чужим ступать на землю Астлана...

— Пока я этих "свободных духов Силы" не видел, — ответил Эгленн, — и очень сомневаюсь, что они свободны. Откуда вам это известно? Не нравится мне все это. Не знаю, в чем ваше учение, но очень похоже, что кто-то у вас вознамерился создать собственную армию в Незримом. Что ж, очень грамотно: сопротивляться такой армии нынче будет пожалуй, и некому...

Анна помолчала.

— У меня приказ отвезти вас в Храм, — повторила она. — Надеюсь, вы не доставите мне неприятностей и не будете пытаться бежать.

— Да я вроде и не бегу. Везите, что уж там. Посмотрим...

Лететь было далеко, а белое сияние перекрывало обзор. Весь путь прошёл в молчании, — Анна с нахмуренными бровями вела гравикар и явно больше не хотела говорить с ним.

Когда машина приземлилась, то оказалось, — они на одинокой скале, вокруг возвышается горная цепь, а они отделены от неё пропастью, от одного взгляда в которую могла закружиться голова...

Прямо перед их ногами был ровный участок, внешне — такой же камень, как и вокруг. Анна шагнула на него, остановилась. Обернулась на Эгленна.

— Идите сюда.

Он молча подошел к ней, стал рядом.

Земля под ногами дрогнула — и стала стремительно уноситься вниз, маленький ровный участок вёз на себе двоих людей... вокруг — близко, опасно близко — были стены, горная порода, это было почти падение...

А потом всё прекратилось. Они остановились в глухом каменном колодце, и только где-то несусветно высоко над головами виднелся крохотный клочок неба.

И — тишина.

— Интересный подъемник, — сказал Эгленн, глядя вверх. — Я почему-то думал, что ваш храм — пирамида...

Анна не успела ответить: за их спинами — наискосок — что-то дрогнуло, и камень расступился... как растворился, что ли. Она поморщилась: видимо, думала, что угадает, в какой стороне откроется вход.

— Идёмте.

Эгленн молча шел за ней — а сам оглядывал окружающее не только человеческим взглядом, но и пользуясь всеми способностями майа. Интересно, что у них тут за "храм"... Главное, впрочем — концентрация силы в Незримом...

Это был колоссальный подземный комплекс. Столица осталась далеко, — но всё же в пределах досягаемости, а здесь — здесь, похоже, был если не подземный город, то что-то очень похожее на это. Надёжное убежище, защита которого, как обычная, так и Силовая, была рассчитана на удар из космоса и прочие неприятности...

Анна остановилась — опять у стены, на которой не было никаких признаков входа. На лице не было заметно ничего, но ощущалось: она заметно нервничает. Неужели только из-за того, что ей не удалось угадать, где вход?..

Каменная стена расступилась — растворилась — так же, как и в первый раз, чтобы пропустить их внутрь и тут же слиться заново за их спинами.

В подземном зале царил красноватый неяркий свет, тревожащий, мешающий сосредоточиться... А в этом свете — впереди — кто-то был. И — ждал.

Девушка явно нервничала — может, из-за перспективы встречи с _этим_? Неужто сам Император?

Майа оглянулся на Анну — и пошел вперед.

Стоило ему сделать несколько шагов вперёд, оторваться от Анны, как его за его спиной неслышно сомкнулась ещё одна стена, на взгляд — тоже каменная, такая же, как все, что составляли этот лабиринт. И — ни звука.

Как будто сам воздух поглощал их.

Эффектно. На людей это должно было производить, неизбежно, давящее впечатление. Если не пугающее...

— Приветствую, — сказал он. — Зачем я вам понадобился?

Тёмная фигура впереди шевельнулась.

— Подойди, — властно прорезал тишину низкий голос. — Подойди ближе. И садись.

Эгленн подошел, вглядываясь в существо. Кто бы он ни был — но раскрывать себя явно не хотел...

Тёмная фигура, которую красноватый свет словно обтекал, оставляя только силуэт. Прямо перед Эгленном возникло низкое сиденье, — тоже камень, с выбитыми узорами... или выплавленными: на первый взгляд, это был орнамент, но дальше становилось ясно, что это буквы в виде рисунков.

— Говори.

Эгленн опустился в кресло. Знакомые приемы... — подумал невольно.

— С удовольствием, — сказал он, — но предпочту — после вас.

Тот, неясный, — усмехнулся.

— Хорошо. Тогда — вопрос. По какому праву ты вмешиваешься в нашу жизнь?

— Не удержался, — усмехнулся Эгленн, — честно — просто не удержался. Не ожидал, что в ваши намерения входит отправить одного из посвященных на тот свет.

— Это не "тот" свет, — заметил его собеседник. — Это наш свет. Просто — иная форма жизни. Странно, что ваши друзья из Ордена вас не просветили на этот счёт.

— Ну, я этого не знал, — заметил Эгленн. — Впрочем, если уж зашла речь о праве, могу спросить встречно: по какому праву ВЫ промываете людям мозги?

— Как грубо, — поморщился тот. — Почему вы так уверены в своей правоте? в том, что ваше суждение верно?

— Я пока еще ни в чем не уверен. Я пока вижу лишь то, что вы беззастенчиво пользуетесь своими способностями, и скрываете от людей правду о том, что с ними делаете. Но допускаю, что у вас есть свои резоны... Может, вы расскажете о себе для начала?

— Забавная постановка вопроса. С чего вы решили, что я обязан отчитываться перед вами?

— Вы не обязаны, — сказал Эгленн. — Я прошу.

— Вы только что ступили на землю Астлана и уже вешаете на нас обвинения. Вы требуете с меня отчёта в наших действиях. Вы, человек Алькатраса, человек Республики. Республика имеет наглость лезть в наши внутренние дела? Как мило.

— У вас пропали четверо членов Ордена, и обстоятельства заставляют предположить, что это произошло не без вашего участия. Но я не являюсь официальным лицом... и поэтому предложил бы говорить начистоту.

Человек едва заметно улыбнулся.

— Степень официальности вашего появления здесь или членства в Ордене не имеет никакого значения, поверьте. Говорите, я слушаю вас.

— Помогите разыскать наших людей, прежде всего. Или — верните их, если они у вас. Я надеюсь, что они, по крайней мере, живы.

Человек наклонил голову набок, — несколько секунд то ли думал, то ли прислушивался к чему-то.

— Вы имеете в виду зону боевых действий на планете Артос. Эта планета закрыта для свободного посещения, поэтому их появление там не подпадает под сферу ответственности наших служб, отвечающих за работу с чужими.

— Ну, а просто помочь? — Эгленн улыбнулся. — Не оглядываясь на правила, законы и предписания?

— После того, как вы поставили под сомнение наше право жить так, как мы считаем нужным? У вас весьма интересные запросы, Эгленн.

— Повторяю, — терпеливо сказал Эгленн, — я пока еще не высказывал мнения о вашей деятельности. Я ничего не знаю о вас, но хотел бы узнать. Вы, по сути, утверждаете, что я категорически сужу, не зная контекста. Но вы же мне его не раскрываете! Да, я помешал вашему... "посвященному" разбиться, но повторяю, я сделал это инстинктивно, и, думаю, вы и без того найдете способ переправить этого парня в ряды своих незримых воинов.

Человек пожал плечами.

— Да, вы чужой... это единственное, что вас оправдывает, на самом деле. Я понял вас. Сейчас вы вернётесь в город.

Красноватый свет стал ярче, тёмный силуэт начал тонуть в нём, размываться.

— Пусть Анна расскажет мне — может, и пойму... — Эгленн замолчал, глядя, как расплывается темная фигура.

В красном свете вскоре даже свои собственные руки стал трудно разглядеть, но это продолжалось только несколько секунд — а потом освещение вернулось к прежнему, неяркому. Перед Эгленном никого не было, — а та стена, что отделила его от Анны, исчезла.

Гэлрейн по-прежнему стояла там же, как будто всё это время только и ждала, пока Эгленна отпустят.

Едва стена пропала, Анна шагнула вперёд.

— Всё, всё, идёмте отсюда. Поскорее.

— Идемте... — Он пошел вслед за ней. — Это, как я понимаю, был ваш Император?

Они вышли наружу, снова в тот же каменный коридор.

— Нет, что вы. Император не занимается такими вопросами, на это есть соответствующие службы, люди. Правду сказать, я не знаю, с кем вы беседовали, — мне и не положено.

— Чудное существо, — сказал Эгленн. — Нечто вроде древних майар... Он не человек, явно.

Они остановились в тупике, — снова ожидание, и стена расступается. Подъёмник стремительно повёз их наверх.

— Многие из нас становятся больше чем людьми, — непонятно ответила Анна. — Хотя кто-то и рождается не-человеком, такое тоже бывает. Мне вот повезло принадлежать к роду, имеющему связь с Энтидой...

— Насколько я понял, он дал добро на то, чтобы вы посвятили меня в ваше... учение, — сказал Эгленн. — Мне бы очень хотелось понять его суть.

Анна улыбнулась.

— Этого не понять из простого рассказа. Точнее, что-то и можно, конечно, но... поверхностно, очень поверхностно. Чтобы чужой смог вникнуть в нашу культуру, в нашу веру, в нашу жизнь, надо прожить с нами бок о бок много лет... вряд ли вам это позволят. Да вы и сами не захотите, наверное.

— Да, возможно... Но хотя бы в общих чертах. Хотя бы — чтобы не помешать невольно.

— Сначала уедем отсюда.

Они были уже на вершине, Анна быстро села в гравикар. Она как будто хотела поскорее покинуть это место, её что-то тяготило... или только так казалось. Белое сияние бесследно исчезло.

— Давит, верно? — спросил Эгленн. — Там это очень сильно ощущается...

Анна кивнула. Машина легко снялась с площадки, развернулась — и понеслась в сторону города.

Столицы долго не было видно даже на приборах, только по карте можно было определить, что на самом деле они находятся не слишком далеко... по крайне мере, на том же континенте, несмотря на поздний час, небо оставалось светлым: самая короткая ночь...

— Я не хочу возвращаться, — вдруг сказала Анна. — Хотите к морю?

— Давайте. Можно и к морю... если там не будет много народа, конечно.

Машина сделала широкий разворот, затем анна поставила автопилот и откинулась на спинку кресла. Глаза её были печальны.

— Вы оказали тому человеку очень плохую услугу, — наконец сказала она. — Вы не представляете, что это значит, _ готовиться, несколько лет жить тем, что вступишь в ряды Белых Крыльев, ждать этого дня — дня своего нового рождения... и чтобы всё это обрушилось в пустоту. Именно — в пустоту. Потому что такое... такое бывало, когда смерть не принимала Избранника, но очень, очень редко... Это сломанная жизнь, это клеймо на тебе и на твоём роде, что ты на самом деле — недостоин. И это причина сменить Избирающих. Всех. Так уже было, давно, перед войной... Это событие расшифровали как знак грядущих бедствий, и расшифровка была правильной.

— Анна, — Эгленн повернулся к ней. — Я пока вижу только один факт. У этих ваших, крылатых, изменен разум. Они не имеют собственной воли. Что-то вроде искинов высокого уровня — интеллект есть, душа — мертва. Это не смерть души, душу убить невозможно, но это паралич души. И мне страшно даже представить, как эта операция может сказаться на выборе того, что некогда называлось Звездным Путем, когда человек расстанется с физической оболочкой. Хорошо, если паралич пройдет; но судя по тому, что вы рассказали — все направлено именно на то, чтобы там, в после-жизни, люди оставались без собственной воли, живыми автоматами. Я не представляю, что может оправдывать такую систему. И меня пугает это.

— Откуда вы такое слово взяли — искины?

— Так, одно из многочисленных изобретений — на поприще информационных систем высокого уровня... — Эгленн пожал плечами. — Там иногда, знаете, в машину может воплотиться живая душа — получается очень интересное существо, необычное, но полноценное. А здесь наоборот — люди, превращенные в живые машины...

— Да, я знаю, бывают такие роботы, хотя это большая редкость... — Анна задумалась, словно припоминая. — И от воли тех, кто его создаёт, это никогда не зависит. Но вы неправы. Они, может быть, и машины, но встроенные в живую ткань Мироздания, они существуют для нас, это высшее счастье — Служение.

— Давайте по порядку. Служение чему?

— Людям. Миру. Вселенной.

— А конкретнее? Знаете, к слову, большинство тиранических режимов во всех человеческих мирах тоже заявляли, что служат людям.

Анна пожала плечами.

— Мне трудно отвечать вам. Мы говорим на разных языках... Вы хотите знать, кто — враги Белых Крыльев?

— В том числе и это.

— Мы не видим их врагов. Они — вне пределов людского зрения. Мы лишь чувствуем их разрушающую мощь... чувствовали, и это продолжалось бы и сейчас, если бы не они. Нежданные эпидемии, болезни, возникающие из ниоткуда и потом так же пропадающие... Мы не знали причин. А потом — потом один из наших жрецов, Императоров, нашёл способ. И этим способом — хотя бы увидеть врага в лицо — стали Белые Крылья.

Эгленн кивнул.

— Где доказательства, что это — не мистификация? Я имею в виду — что причины у подобных бедствий вызываются некими существами. Что сами эти злонамеренные существа действительно реальны и действительно действуют? Анна, поймите, я не к тому спрашиваю, чтобы уличить вас в невежественности или разбить вашу убежденность. Но если все это правда и создано для блага людей, то наверняка можно и доказать, и объяснить, и убедить.

— То, что является достаточным доказательством для нас, может быть поставлено под сомнение чужим. Так уже было. Вы не первый, кто пытается проверить... это всегда заканчивалось одним и тем же, и я не хочу для вас такой участи. Поверьте...

— Напротив, мне нужно меньше, чем большинству, — Эгленн улыбнулся, — вы ведь уже поняли — я умею видеть в Незримом. Но, знаете, никогда не видел подобных злонамеренных существ... в том числе и во время эпидемий. У этой беды, знаете, всегда были вполне материальные причины... Хотя да, теоретически такое возможно.

Анна помолчала.

— Судя по вашей лексике, по тому, что вам привычно в качестве понятий, вы ближе не к жителям Тайшеле, а к энтидцам. Я могла бы переключиться на эту память, но... это сложно. Впрочем, это облегчило бы общение, в этом я уверена.

— Переключиться? — переспросил Эгленн. — Дело, собственно, не в терминологии, а в той реальности, что за нею стоит...

— Видите ли, — по тону Анны было ясно, что этого умения она и стесняется, — тот человек, фамилию которого я ношу, был... как это сейчас говорят, одарённым Силой. Мы, его потомки, унаследовали это, но не только... каждому из своих детей он передал память. Не свою. Но — энтидскую. Как-то так... как порой делали у них, на Энтиде, это большая редкость — так уметь. И у нас в роду было так заведено, что _это_ принято тоже передавать. Астлан смотрит на это косо, но принимает, потому что это часть традиций рода, и потому, что мы верно служим Империи.

— Память? — перепросил Эгленн. — Память Гэлрейна?

— Я не знаю, чьё это, — Анне явно было очень неловко. — Наш предок не говорил, что это его. Да это и невозможно, просто человек... но это есть. В общем... я не знаю, откуда он сам это взял, для того. чтобы найти корни, надо было бы лезть на Энтиду, но... этим никто в нашей семье не стал заниматься. Тем более, что это можно включать и отстранять... по желанию. Не хочешь — не помнишь, знаешь только, что _это_ у тебя где-то есть. В голове, в душе... Но это тяжело. Это как... инициация, что ли. Для тех, кто соглашается носить имя Гэлрейн, а не только Менката. Я согласилась.

— А вы... вернувшись в обычное состояние, будете помнить о том, что было, когда вы переключались на эту память?

— Ну, так... отстранённо, как будто это не моё. Как будто ты спал и действовал во сне, что ли...

— Что ж... — он помолчал. — Пусть. Может, так будет проще...

Её взгляд странно изменился — обратился куда-то вглубь, вовнутрь собственной души. Буквально несколько мгновений — и она вернулась, но...

От Анны Менката осталась только внешность.

Перед Эгленном было совсем другое существо, с пронзительным взглядом человека, знающего, что такое война, видевшего Смерть в лицо...

И человек этот — вынырнув из бездны столетий — смотрел сейчас в глаза Эгленну.

Эгленн вздохнул.

— Здравствуй, — сказал он.

— Здравствуй, — эхом отозвалась Анна... нет, не Анна, в этом голосе не осталось ни тени прежних интонаций. Серые глаза чуть прищурились... чтобы вспыхнуть узнаванием. — Вот, значит, как... Я думал, ты мёртв. Развоплощён.

— Я жив. И всегда был жив... Но не хотел, чтобы об этом знали. Люди теперь прекрасно идут по жизни и без майар, да и само мое присутствие может вновь провоцировать разделение на враждующие стороны... Не хочу.

— Я понял... — серые глаза на миг исчезли под длинными ресницами. — Тебе сложно — вот так? Что сидящая перед тобой женщина говорит о себе как о мужчине, что она как будто вовсе и не она? Это можно быстро убрать, и всё станет по-прежнему. Долго этого не может выдержать никто, потому — спрашивай, пока оно... вот так, у тебя было много вопросов.

— Мне-то не сложно, не было бы сложно Анне. Послушай, я вижу, что здесь творится что-то недоброе. Этот, в красных тенях — кто он? Зачем он делает это с людьми? Я не верю в его добрые намерения. По-моему, он создает армию через идеологию на базе ханнаттских культов.

— Он один из жрецов... не Верховный, главный здесь Император. Этого просто послали на разговор с тобой. Император, конечно, слышал всё. Что же касается того, зачем это... начиналось как борьба с тварями Пустоты, да. А сейчас — оружие устрашения, противовес республиканскому Ордену. Конечно, у них не только Белые Крылья, есть и живые люди, владеющий Силой.

— Те джедаи, что пропали. Что с ними могло случиться?

— Не знаю. Это Артос... там может быть всё, что угодно. Их могли захватить сканьяс — для своих нужд. Они могли попасть под перекрёстный огонь. Мало ли... Никогда не лезь в "горячую точку", особенно если ты посторонний, дольше проживёшь... Главный вопрос не в том, что с ними случилось: главное — зачем их понесло на Артос. Ответа я не знаю.

— Кто такие эти сканьяс?

— Они потомки эльдар и людей... оттого и очень одарены Силой. Улетели давно, очень давно, живут там, слились с природой. Когда Астлан стал покорять Артос, они, конечно, воспротивились. Война на уничтожение: сканьяс либо люди, обоим вместе на одной планете не жить.

— Значит, я прав, и это все же промывка мозгов в виду создания армии, — проговорил Эгленн. — Здесь есть существа моего уровня, если да — сколько?

— Есть... Но я знаю далеко не всё. Есть бывшие люди, есть те, кто улетел когда-то с Тайшеле и так тут и прижился. Мелкие майар...

— Не нравится мне все это... У них ведь есть средства зомбировать человека против его воли? Ничего хитрого в этом никогда не было даже для младших майар — если в отношении людей.

— Для этого не надо быть и кем-то из майар, достаточно медикаментозной блокады. Хотя это всё, конечно, бледная тень перед умениями Одарённых Силой. Белые Крылья при помощи уколов не создашь, да...

— То-то и оно. К тому же, методики Силы позволяют делать все это на расстоянии, а при некотором старании — и распространить на множество людей сразу. Да, и еще вопрос. Как Анна отреагирует, если поймет, кто я?

Человек из прошлого усмехнулся.

— Не представляю. Возможно, если бы она могла хотя бы предположить такое, то не решилась бы на переключение.

— Мне нужно будет передать эти сведения в Орден... Ладно. Не будем злоупотреблять — такие подключения к чужой памяти и вправду вредны, да и... — Эгленн прикрыл глаза рукой, — это ведь лишь эффект, ведь душа Гэлрейна давно на иных путях...

Тонкая рука с красноватой кожей — рука Анны — мягко легла ему на плечо.

— Не надо. Прошу. А то ведь я останусь.

— Ты не можешь остаться. Это же не ты — это лишь память... — Эгленн не выдержал — вздрогнул. Впервые за долгое время ему стало по-настоящему жутко.

Серые глаза закрылись, — как будто захлопнулось окно в иной мир... Через несколько мгновений Анна стала медленно склоняться набок, не открывая глаз, в неудобной позе... А вокруг была тишина, и бесстрастный автопилот по-прежнему гнал гравикар к морю.

Он подхватил Анну, не давая ей упасть с кресла, уложил поудобнее — и коснулся пальцами ее виска... возвращая девушке сознание.

Когда глаза её открылись, это снова была Анна, — ничего необычного, просто астланка, разве что с явной примесью чужой крови... Только во взгляде то и дело просверкивало что-то... скрывалось, снова появлялось... пока не исчезло вовсе. Она тряхнула головой, непонимающе посмотрела за окно: явно не помнила, где она находится и как сюда попала.

— Вы хотели лететь к морю, — напомнил Эгленн. — Помните?.. Мы были в Храме, я говорил с одним из жрецов. А после вы решили открыть свою родовую память, чтобы нам было проще понять друг друга.

— Да, да, — она закивала... резко помрачнела. — Это всегда так, когда возвращаешься. Перестаёшь ориентироваться в собственном городе. Проходит, конечно.

— Спасибо, что вы решились. Я получил ответы на вопросы.

Она пожала плечами.

— Боюсь, это только прибавит вам сложностей в общении с нашими властями. А, смотрите... мы уже снижаемся.

— Море, — задумчиво проговорил Эгленн. — Оно почему-то всегда становилось для нас символом беды.

— Я знаю, — Анна выпрямилась. — Сейчас машина совершит посадку... и мы пойдём по берегу. Босиком, по тёплому песку... здесь песчаные пляжи... Эгленн.

Она назвала его по имени — с заминкой, как будто _теперь_ не знала, как правильно.

Он кивнул, и молча смотрел, как приближается земля.

— Странно это — летать в машине, — сказал наконец. — Отвык совсем.

Полёт действительно скоро закончился. Анна открыла дверцу, решительно сбросила обувь, сняла куртку: здесь было жарко, и дул с моря тёплый влажный ветер.

Эгленн последовал ее примеру. Помедлил немного — закинул сапоги за сиденье машины. Надо приучиться носить обычную обувь, — подумал. — В городах такая удобнее...

Анна первым делом побежала к воде, — здесь, у моря, она преобразилась, исчезло всё официальное, исчезли какие-то... обязанности, что ли... Похоже, она поймала какой-то свой и только свой момент свободы и наслаждалась им.

Обернулась.

— Идите сюда! — голос её заглушал шум волн, но всё равно было слышно. — Идёмте, здесь можно найти цветные камни...

— А морских драконов у вас не водится? — Эгленн подошел к ней. — На Тайшеле такие живут и сейчас.

— Нет, — она покачала головой. — Мы не увозили животных. Нельзя. С людьми проще, сначала изучается экосистема, потом будущие колонисты накачиваются всякой химией для того, чтобы не было диссонанса с новой средой... а с животными такое нельзя делать. И вообще... в природе должно быть равновесие. Нарушишь его — вымрет вся планета...

— Может — местные... И драконы, кстати, не особо-то и "животные". Они вполне разумны, только для общения с ними нужно уметь общаться мысленно. Некоторые из них владели человеческой речью, но им это крайне трудно чисто физически, да и сам ряд понятий у них иной — иная среда обитания, иные органы восприятия... Людям всегда было полезно общаться с драконами, — Эгленн мечтательно улыбнулся, — чтобы учиться понимать друг друга.

Анна, — уже по щиколотку в воде, — задорно обернулась.

— Идите сюда! Только осторожней, если вы волне не понравитесь... или если чересчур понравитесь, она вас собьёт!

Эгленн подошел к ней, вошел в воду. Набежавшая волна намочила брюки — он улыбнулся.

— Странно. Знаете, никогда не плавал... впрочем, нет. Давно, совсем в юности... а с тех пор — ни разу.

— Как это вам так повезло? — удивилась Анна. — Тайшеле же водная планета.

— Так это только последние несколько сотен лет. А до того — обычная...

Анна повернулась к нему, серые глаза горели странным огнём.

— А знаете... всё равно мне будет очень жаль, если вас убьют. Хоть мы и на разные сторонах...

— Почему? Я не слишком симпатизирую вашим новым веяниям...

— Ну, может, для вас они и новые... Мы так живём. А жаль... это где-то там, в глубине, — она прижала руку к груди. — Хотя _то_ ушло, но что-то от него остаётся, никуда не денешься.

— В культе Гневного Солнца изначально не было вот этого — попыток создать армию из людей с измененными душами. Это уж ваши так называемые жрецы сообразили. В Ханнатте народ всегда был суровым, это верно — но вместе с тем свободолюбивым. Им такое было чуждо.

Анна пожала плечами.

— Жизнь не стоит на месте. И, честное слово, я не вижу разницы — служишь ты Астлану живым или мёртвым, с бластером в руках или с Силой. Да, Белые Крылья по-другому чувствуют, чем простые люди, но не это ли лучше — не знать колебаний, не мучиться ненужными эмоциями, сомнениями?

— Анна! — Эгленн, бредущий по мелководью, остановился. — Вам что, безразлично, что будет с вашей душой? Это же рабство, причем настолько полное, какого никогда в истории не было! Даже нуменорцы, обращая в рабство предков вашего народа, все равно не могли поработить их души. А здесь губится сам путь человека, все его перспективы, все, чего он мог бы добиться как свободная личность, причем не только в физическом мире, но и по ту сторону жизни. Кто с чистой совестью станет создавать такое? Тем, кто учит правде, нет нужды превращать людей в безвольных дроидов — за правду и так будут сражаться. Ну хорошо, пусть пока их не бросают на агрессию; а окажется у власти кто-то, жаждущий завоеваний? И вся эта армия будет в его распоряжении, при том, заметим, что ни у кого нет защиты от подобных воздействий!

— Что вы, вечно находясь по эту сторону смерти, можете знать о том, что происходит — по ту? — спросила Анна. — Вы слишком много на себя берёте.

Она вдруг покачнулась, схватившись за сердце, набежавшая волна почти лишила её равновесия, но она каким-то чудом умудрилась остаться на ногах. От лица отхлынула кровь.

— Да замолчите же, — голос её изменился, в нём отдалённо проявились интонации того, пришельца из прошлого. — Каждым своим словом вы всё больше перекрываете себе дорогу на Артос... если не путь назад, домой...

Эгленн поддержал ее.

— Они и так это поняли, — возразил он, — все же не идиоты. Не переживайте, Анна. Не в первый раз... мне просто тоже жалко — вас. Не хочу, чтобы вы позволили сотворить с собой такое...

Анна вздохнула, в глазах промелькнуло раздосадованное, — да, чужим не объяснишь...

— Уже поздно, — сказала она наконец. — И... сегодня я предпочла бы не показываться на глаза родным. Я в семье только одна... решилась стать Гэлрейн, и каждый раз, когда я переключаюсь, последствия этого... видно. Впрочем, я могу отвезти вас в отель...

— Да, — он улыбнулся чуть смущенно, — у меня же нет машины, не своим же ходом мне добираться. И так уже внимание привлек...

Серые глаза на миг блеснули: она _вспомнила_, что это значит, — своим ходом... Поёжилась.

— Вас бы сразу же отследили службы воздушной безопасности. Если в вас попадут из чего-то противозвездолётного, будет... некомфортно.

— Ну вот и я про то, — он засмеялся. — Хотя можно лететь совсем низко — тогда не засекут. Все службы контроля всегда действуют, начиная с определенного эшелона высоты.

— Это у вас устаревшие сведения, — серьёзно отозвалась Анна. — Есть разные системы оповещения, есть ещё и космическая служба, которая следит за поверхностью планеты... Хотя я бы хотела увидеть вас... в воздушном варианте. Ладно, идёмте. Поставлю на автопилот, довезёт... я сейчас не смогу достаточно хорошо контролировать управление.

— Давайте. Да, и, Анна... Вы обязаны будете сообщить о содержании наших разговоров?

Анна ответила — улыбкой. Покачала головой.

— Пойдёмте.

Она выбралась из волны, песок прилипал к мокрым ногам... добралась до гравикара, села на сиденье. И — о чём-то задумавшись, так и замерла, загляделась в почти ночное небо.

— Будьте к этому готовы, — сказал он. — Не случайно у вас оказался билет на место рядом со мною на корабле... О чем вы думаете?..

— Да так, — голос её почему-то дрогнул. — Интересно стало. Сколько вас, таких, бродит по Галактике? Когда смотришь — вроде бы человек, ну да, Одарённый силой, а внутри... а внутри на самом деле скрывается существо, которому невесть сколько тысяч лет...

— Вряд ли много. Олорин ушел в Валинор, и, наверное, до сих пор живет там, за барьером... О судьбе его двоих товарищей мне ничего не известно. Радагаст, Йарвен... Но эти никогда ни во что не вмешивались. Это — если брать Тайшеле, Арду. А так — воплощенных айнур может быть много, конечно. Ваши жрецы — кто-то из младших айнур, во всяком случае, что-то вполне знакомого типа.

— Нет, не они... Их потомки от браков с людьми, — Анна вроде бы встряхнулась. — Все мы знаем наши родословные и бережём их, так что это точно.

Она наконец убрала ноги с песка, захлопнула дверь. Задала курс.

— Вот и всё... Назад.

— Вы владеете техниками... — Эгленн помолчал, подбирая понятное выражение, — ментальной защиты? Лучше перестраховаться.

— Поконкретнее, — попросила Анна. — Я не совсем вас понимаю. Я не общалась с людьми из вашего Ордена.

— Если по вам ударят в Незримом, ударят ментально, по фэа, душе, с тем, чтобы убить физически — вы сумеете поставить блок, защититься? Такие нападения хороши... вернее, плохи тем, что внешне все может выглядеть так, что комар носа не подточит — ну, стало человеку плохо, сердце остановилось, всякое бывает...

— Для кого хороши, для кого и плохи, — улыбнулась Анна, но видно было, что она пытается держаться. — Вы говорите как тот, у кого есть опыт... Нет. Такому учат только посвящённых.

— Я могу дать вам такую возможность. В случае нападения защита сработает сама собой.

— Нет, — в её глазах метнулся страх. — Нет. Не надо. Спасибо. Нет.

— Дело ваше. Тогда имейте в виду хотя бы — если позовете мысленно, я услышу. Я не хочу, чтобы с вами случилась из-за меня беда.

Анна чуть улыбнулась.

— Спасибо.

На щеках её появился болезненный румянец, глаза блестели, и в них то и дело просверкивало то, чуждое для этого лица выражение, — как будто пришелец из прошлого хотел появиться снова, но ему не давали... или что-то в этом роде. Гравикар нёсся назад к столице, — в надвигающуюся с востока ночь.

— Знаете что, Анна, — решительно сказал Эгленн, когда машина опустилась на стоянке, — я вас не отпущу, пока не буду спокоен за ваше состояние. Ну-ка... откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь.

— Это не снимается, — проговорила она, поморщившись. — Наши пытались. Само пройдёт... Обычно на это надо день-два, может — больше, всё зависит от эмоций, которые испытывает... _он_. Точно я не могу сказать, потому что плохо знаю, как он с вами общался...

— Посмотрим, — он сел поудобнее, взял одной рукой Анну за руку, другой коснулся ее виска. Помолчал, прислушиваясь. — Да, вы правы... полностью это не снимешь, но хотя бы немного я вам помогу. И вот еще что....

Он закрыл глаза сам. Тонкая светящаяся нить... видимая, впрочем, лишь ему одному — протянулась между ним и Анной. Связь между фэар — поддержать своей силой, а если ударят ... если вдруг что-то случится... он сам примет этот удар. Он, а не Анна.

— Вот так, — проговорил он наконец, открывая глаза. — Вам должно стать получше.

— Спасибо, — серьёзно отозвалась она. Дыхание её стало заметно ровнее. — У меня только один вопрос... Скажите, вам было с _ним_... неприятно говорить?

— Больно, — коротко ответил Эгленн. — И ему... точнее, вам в этой ипостаси — тоже. Это все-таки не подлинный Гэлрейн.

— Это копия памяти, хранящаяся здесь, — она дотронулась до лба. — Но она не просто мёртвый груз... она может оживать. Я не могу понять, как это... никто не понимает на протяжении уже нескольких веков. Но это есть. А я... я не могу не выпускать _его_ хоть изредка. Просится. Но мало кто может это выдержать, — люди не могут на это смотреть. Говорят, страшно.

— Это похоже, как если поделиться памятью... — Эгленн помолчал. — Я делал такое лишь однажды, с одним из своих врагов. Он был человеком, и сопротивляться не мог.

— Расскажите, — попросила вдруг Анна. — Кто это был?

— Человек... Главнокомандующий вражеской армией. Да вы, наверное, слыхали — это же история Ханнатты...

— Я... много чего слышала, — она покачала головой. — История — большая штука, нельзя знать всё. Расскажите.

— Нуменор в то время проводил завоевательные войны на материке. Завоевания — в новых областях, карательные рейды — в уже занятых. Был военачальник... Хэлкар, "ледяное сердце". С ним в детстве совершили примерно то же самое, что с вашими, кстати, Избранными — вложили, так сказать, программу с рядом императивов... сделали из человека — "орудие Эру". Его политика на материке отличалась крайней жестокостью, политика устрашения непокорных. Это приобрело такой характер, что мы стали не успевать оказывать помощь, противостоять его армиям. Тогда я и решился на это. Его захватили, а дальше было — дело техники, как сейчас говорят. Да, я снял эти... "программы", вложенные в детстве. Но этого было недостаточно. Я вложил в него собственную память.

— Зачем? — во взгляде Анны был интерес военного, которому в руки попал ценнейший материал.

— Чтобы гарантированно сделать союзником, разумеется. Это имело большое значение — с того момента начался перелом в завоевательных войнах, и Ханнатта сумела вздохнуть свободнее.

Она помолчала.

— А я бы не стала. Отдавать кому-то свою память, то, что было только — для тебя одного... Не знаю.

— Там можно — не показывать все, — Эгленн улыбнулся, — мне приходилось и раньше делиться разными... эпизодами, скажем так. Это зачастую гораздо проще, чем пересказывать словами. Мы часто пользовались этим приемом.

— Я вижу, — кивнула Анна. — Мой предок как раз им и воспользовался... поставил на весь род чёрную метку. Молодец, додумался...

— Странно. Как это вышло, вы не расскажете подробнее?

— Я бы рассказала, но меня сейчас больше интересует вопрос — где переночевать, — в улыбке Анны было извинение. — Пока я не приду в норму, я не вернусь домой.

— Так можно у меня в номере, например, — предложил Эгленн. — Там несколько комнат. Заодно и мне за вас спокойнее будет.

Анна задумалась, — колебалась, похоже, что-то просчитывала...

Наконец кивнула.

— Хорошо. Ладно.

— Тогда идемте, — он вышел из гравикара. — К тому же, я все равно не буду спать... так что спальня останется свободной.

— А что же вы будете делать? — удивилась Анна, выходя следом.

— Строить планы, — серьезно сказал Эгленн. — И присматриваться к вашему городу.

— Ну-ну, — Анна засмеялась. — Что ж, не буду мешать.

За широкими окнами номера стояла ночь. Анна спала в соседней комнате, в спальне, сам Эгленн остался в гостиной — смотрел на звезды. Другой узор созвездий, не такой, какой был на небосводе Арды. И цвет звезд другой. Еще бы — Астлан на расстоянии многих сотен световых лет, небо и должно быть другим, и атмосфера здесь иная...

Что-то должно было случиться. Сейчас ли, позже — но должно было несомненно: недоброе внимание, сходившееся не только к нему — знакомо, хотя и успел отвыкнуть за столетия спокойной жизни, — но и к Анне, он сейчас ощущал со всей явственностью. Нельзя ее оставлять здесь. Либо попробуют убить, либо возьмут в число "посвященных" — а это еще хуже, чем физическая смерть. Искалечат душу...

Сейчас он окружил Анну пологом осторожного, фонового внимания — на всякий случай. Вряд ли кто-то решится напасть, пока он рядом, но кто знает... Лучше перестраховаться.

Спала она беспокойно, — насильно загнанная обратно в небытие чужая память тревожила снами, видениями, Анна то и дело пыталась кого-то позвать... позвать на чужом языке, который, если и услышит наяву, не поймёт...

Что здесь можно было сделать... Пробудить чужую память, вывести ее на поверхность, дать прожить, понять — и измениться самой. Будет рядом он — пожалуй, сумеет провести через такое; сама по себе она не сумеет, и никто здесь не поможет...

Эгленн осторожно прикоснулся к ее сознанию, когда Анна вскрикнула в очередной раз. Что ей снится?..

За ней — нет, за _ним_ кто-то гнался. Мелькало: лес, овраг, перелесок... и тишина. Бешеные псы шли по следу молча. Затаиться, переждать — не выйдет... а звать кого-то из своих, чтобы забрали по воздуху, бесполезно: своих уже нет, уже никого нет, не осталось в живых.. никого...

... Откуда-то сверху метнулась черная тень, перечеркнула небо резким сполохом, упала между ним — и псами Ороме. Волна гневной силы встала стеной, закрыла, отделила от опасности — что там, вдалеке, не видно, но вот вновь в небе огромная черная птица, погони больше нет, "птица" опускается рядом — на землю встает человек... Знакомое лицо. Почти такое же, как сейчас, только одежда — другая.

Анна вздрогнула во сне, рука потянулась вперёд — тем же самым, чужим жестом, жестом того, кого нет... Хотела что-то сказать, губы дрогнули в подобии улыбки... и в этот момент — почувствовали оба: на Анну обрушился удар Силы.

На поражение.

Если бы не та _нить_ связи, если бы не защита, если бы не его присутствие — это был бы конец. Зачем? — промелькнуло. — Что они хотят — испытать его силы?..

Там, во сне — Анна не проснулась — она увидела, как сверху, спереди, ударила белая слепящая молния, все утонуло в белом свете — она полуослепшими глазами видела, как молния попадает не в нее, а в человека в черном, как вспыхивает вокруг яркая оболочка — странно: черный свет... Анна-Гэлрейн знала, что так не бывает наяву, наяву нет ни молнии, ни черного света, все это незримо... — и человек, отразив удар, падает на колени, упирается рукой в землю.

Там, во сне, — она бросилась вперёд, она кричала, но крик оставался беззвучным, и воздух был до жути вязким, каждое движение давалось с трудом... Она силилась проснуться, вырваться из этого кошмара, но она как будто позабыла, как это делается.

— Тихо... Тихо.

Переход к яви был неожиданным, и несколько долгих секунд Анна билась в его руках, пытаясь вырваться из лап кошмара. Первое, что она увидела, придя в себя — было лицо Эгленна, тревожное, бледное.

— Все, все... — тихо проговорил он. — Все. Второй раз они не нападут. Успокойся. Все позади.

Она часто-часто моргала: страх, ощущение только что прошедшей рядом смерти.. или — ещё не ушедшей. Смерть стояла рядом... и от этого становилось жутко.

— Отпустите меня, — требовательно сказала Анна. — Отпустите, и я уйду.

Он отпустил ее.

— Вас пытались убить, вы понимаете?

Анна решительно встала, сгребла одежду, метнулась в соседнюю комнату — одеваться.

"Анна, я отпущу вас не раньше, чем буду убежден в вашей безопасности, — услышала она мысленный голос. — Вы сами не выдержите второго удара."

Она вновь появилась на пороге, — комнаты были смежными, уйти можно было только через спальню. Серые глаза её сверкали.

— Эгленн, что вы мне такое говорите? Меня — убить? На моей же планете? Я знаю здесь всё и всех. Некому. Незачем.

"На том свете окажетесь — убеждать будет поздно. Я дам вам защиту, надежную защиту. Тогда — идите. От вас с этого не убудет, а я буду по крайней мере спокоен."

— Нет, — в её взгляде была непреклонность. — Вы... в самом лучшем случае — что-то путаете.

Она шагнула к выходу.

— Тут нечего путать, Анна. Стойте.

В один шаг он оказался рядом с нею; Анна почувствовала, что не может ни двинуться с места, ни сопротивляться ему. Холодные пальцы коснулись ее лба... и Анна ощутила, как нечто ледяное проникло ей в разум — и разлилось по телу. Это длилось всего пару секунд; затем все прошло, и Эгленн отпустил ее.

— Все. Теперь можете идти.

Анна медленно поднесла руки к груди, — на глазах блеснули слёзы бессильной злости.

— Что это? Зачем?! — голос сорвался на крик. — Что вы такое творите!

— Ничего страшного, особенно в сравнении с тем, что творят с людьми ваши жрецы. Если по вам ударят еще раз — у вас будет защита. Защитное поле, понимаете? На звездолетах — видели? — он усмехнулся.

Анна медленно отступила на шаг, — не сводя с него глаз, в которых был страх. Похоже, всё это если и не изгнало беспокоящую память, то накрепко запечатало те проблески доверия к Эгленну, которые она давала. Шаг назад, ещё один, третий... а затем Анна резко развернулась и бросилась прочь. В коридоре захлопнулась дверь.

Эгленн вернулся к окну, в кресло. Проверил еще раз связь между ним и девушкой... все действенно, и эта связь, и защита... спасибо и на том. Впрочем, скажем, от катастрофы гравикара это не убережет.

Нельзя ей здесь оставаться...

И — на несколько часов воцарилась тишина.

..в которой гудок видеофона прогремел почти как гром.

— Я слушаю, — ответил он, зная, что вызов будет принят по его голосу.

Экран на стене осветился, — там был Нельо.

— У меня две новости, и обе плохие, — без улыбки сказал он. — Первое: вам не разрешают пребывание на Артосе. Второе: во избежание международного скандала мне настоятельно рекомендовали посадить вас на ближайший рейс и отправить обратно на Явин. В связи с заявлением Анны Гэлрейн-Менката, полученным властями.

— А именно? Что за заявление?

— Она заявила, что вы пытались воздействовать на неё с помощью Силы — сначала во сне, потом наяву. При этом она признаёт, что добровольно согласилась остаться у вас в номере.

Эгленн кивнул — и замолчал.

— Хорошо,- сказал он наконец. — Можете забронировать мне билет на ближайший рейс. Я возвращаюсь.

Нельо посмотрел куда-то в сторону, — видимо, на другой экран.

— Рейс завтра, то есть уже сегодня, в десять вечера с минутами.

— Хорошо. Поговорим с главой ордена, когда я вернусь.

— Вернётесь — куда? — уточнил Нельо.

— На Явин, разумеется.

Нельо усмехнулся.

— Что ж... Мне жаль, что так сложилось. Всего доброго.

Рассказ о событиях на Артосе не занял много времени — с Алькатрасом, слава небесам, не нужно было тратить его на слова, было достаточно открыть свою память. Тем более — что не так уж много времени успело пройти...

— Вот так, — заключил Эгленн. — Они создают армию. В человечестве — равных не имеющую. С помощью такой армии можно без единого выстрела захватить, скажем, тот же парламент Республики. Или — просто подчинить себе ведущие фигуры на политической арене. Или вызвать массовые психозы, бунты, всплеск преступлений... При умелом руководстве такой армией можно за десяток лет подчинить себе все планеты человечества, причем так, что комар носа не подточит — и главное, даже если кто-то и поймет суть происходящего, то возможностей воспротивиться у него не будет. Как и доказать, кстати, реальность этих причин.

Алькатрас нахмурился — напряжённо соображал.

— Призраки — такие, каких вы видели — не новость, конечно... Умершие Владеющие Силой часто уходят вот так, не оставляя тел, сохраняя Силу. Но чтобы призраки подчинялись чужой воле... для этого явно надо быть не людьми. Вмешаться в происходящее, начать войну против Империи мы, разумеется, не можем. Каждая межпланетная организация вправе жить так, как считает нужным... Сложно. В любом случае — благодарю.

Он остановился, не сказав — несмотря на то, что судьбу пропавших это никак не прояснило.

— Вот что. Если мы будем скованы законом — мы ничего не разузнаем. Нас не хотят там видеть — это естественно... Лучше всего — корабль, способный уйти от наблюдения. Возможно еще — чары облика, сохранять тайну своего появления всерьез, не так поверхностно, как сейчас. Это уже Артос... Но за Анну я боюсь. Я не знаю, остановятся ли они сейчас. Но почти не сомневаюсь, что ее призовут к Служению, раз не удалось убить. Только вот проделать с нею то, что с остальными, не удастся.

— Вы перекрыли эту возможность при помощи вашей "защиты"?

— Да. Меня очень пугает то, что они делают с людьми. Главное — я не уверен, что это обратимо. Что можно исцелить... Таких. Вернее, что это не оставит неизгладимого шрама.

— Владение Силой — это всегда риск... риск власти над простыми людьми, — в голосе Алькатраса было чувство вины. — С этим ничего не сделать. Кто сможет контролировать тех, кто уже — сильнее остальных? Всё сложно. С помощью Силы можно обходить человеческие законы, можно... можно многое. Тут ничего не противопоставишь, кроме общечеловеческих запретов, но, сами понимаете, это может не работать.

— Эти, солдаты их армии, не виновны ни в чем. Да, и вот что... Их Император, фигуры их власти. Я мало знаю о них — но все же хотелось бы понять, кто там подлинно определяет политику, кто — лишь марионетка.

— Боюсь, там нет марионеток в общепринятом понимании этого слова. Император — сильный человек, сильная личность, Да он и не удержался бы на этом месте, будь это иначе. Он сумел найти общий язык с их кланами, каждый из которых тоже состоит вовсе не из неженок. Это решительные, властные и безжалостные люди, более того: всё, что они делают, они делают по собственной воле. В том числе и отдают её другим. Жрецы Астлана и верхушка их светской власти неразделимы.

— Жрецы, по всему судя — существа наподобие младших майар, — задумчиво сказал Эгленн. — Каждый из них в отдельности слабее меня, но вместе они — сила, с которой методами Тулкаса бороться безнадежно. Одно не пойму: есть ли у этих жрецов корни в истории нашего человечества. Ведь это же наследники Ханнатты. Но как все изменилось. До неузнаваемости... Мне показали запись их обряда. Фигура с мечом на фоне диска Солнца... Мда.

— Покоробило? — тревожно спросил Алькатрас.

Эгленн улыбнулся.

— Да так. Я ведь не знаю, во что превратилась их нынешняя мифология. Было бы забавно оказаться среди фигур их пантеона...

Алькатрас задумался, — припоминал.

— Нет, у них вас вроде бы нету. Вот Нут — это да, там всё очень даже конкретно. Не слышали?

Эгленн покачал головой.

— Я последние века вообще старался не вспоминать о том, кто я такой. Может, это безответственно, но жить так не в пример приятнее.

— Жить сегодняшним днём... Да, что-то в этом есть. Правда, мы не можем позволить себе такую роскошь, даже при том, что стали жить по двести лет: времени всё равно мало. Что ж... Спасибо, что согласились съездить на разведку. Полагаю, вы теперь, как и прежде, уйдёте обратно в тень?

— Вы можете найти для меня подходящий корабль?

Алькатрас удивлённо взглянул на него.

— Вы собираетесь нелегально отправиться в Империю?

— Анна, — пояснил Эгленн. — Я боюсь за нее. Да и присмотреться поаккуратнее к этим... "жрецам" не мешало бы, и выяснить, что с вашими людьми. На Артосе, полагаю, у меня есть неплохие шансы.

— Сомневаюсь... как бы не вышло, что на Артосе оказалось хуже, чем на Астлане. Что же до Анны... — Алькатрас задумался. — Вы говорите: младшие айнур. А что, если они сумеют если не убрать полностью, но ослабить вашу "защиту" и всё же перевести её в Белые Крылья? Эта связь между вами, — она даст возможность узнать об этом на таком огромном расстоянии? Или хотя бы позволит уцепиться за неё, как за спасательную верёвку, и вытянуть её обратно?

— Должна, — кивнул Эгленн. — Хочется надеяться. Но... Прецедентов не было, так что у меня нет полной убежденности. Все-таки расстояние — кто знает...

— Ладно, — Алькатрас повернулся к видеофону. — Раз пошла такая пьянка... значит, поедете нелегально. Но имейте в виду, вас там теперь опознать можно в два счёта. Вы же пообщались с жрецом, они вас запомнили... Я дам вам знать, когда найду транспорт. Хорошо?

— Облик можно сменить, — сказал Эгленн. — У них же не стоят на каждом шагу молекулярные сканеры... Да впрочем, и эти проверки можно обойти. Будем надеяться, что вы разыщете что-нибудь подходящее.

Алькатрас вывел на экран какие-то списки, долго пролистывал их.

— Вот, — наконец ткнул пальцем. — Артос закрытая планета, но обитаемая, и есть кое-что, что поставляется туда не с планет Империи, а с нейтральных... которые не присоединились ни к нам, ни к ним. Чтобы попасть на Артос, нужно лететь на Энтиду. Да, кривовато получается, но куда деваться. Вот координаты. Хари Ксанф, капитан "Захватчика". Планета Энтида.

— Энтида, — проговорил Эгленн, — потомки наших... Это хорошо — по крайней мере, поймут. Что за человек этот Ксанф?

— Это замечательная стерва, — улыбнулся Алькатрас. — Но имейте в виду, когда вы ей скажете, что вы от меня, она вас сначала будет убивать. Морально. Она моя бывшая любовница.

— Я и сам не сахар, — засмеялся Эгленн, — к тому же, если я покажусь перед нею в подлинном облике — убивать меня она побоится. Морально в том числе.

— Не надейтесь, этот человек разучился бояться во младенчестве, — весело сообщил Алькатрас. — Так... место на рейс до Энтиды я вам забронировал. Эх... как давно это всё было... хотя нет. Недавно. Словом, для кого как...

Космопорт в столице Энтиды ничем не отличался от большинства схожих с ним комплексов в других мирах. И все же, как ни странно, Эгленн чувствовал здесь себя не слишком уютно. Здесь — знали о том прошлом, что было для него живо и поныне; здесь — помнили все, чему он был свидетелем... Прошлое могло ожить в любой момент. Стоит лишь захотеть...

Номер Хари Ксанф он набрал, просто выйдя из здания порта на улицу, отошел от чужих глаз в безлюдное место. Интересно, какой она окажется?..

Экран не осветился. Индикатор показывал, что соединение есть, что связь идёт, но в видеофоне царила тишина. Наконец из тишины вынырнул резковатый женский голос и мальчишескими интонациями.

— Ну рассказывай, что молчишь. Что надо-то?

— День добрый, — он улыбнулся незримой собеседнице, зная, что та его видит — камера была включена. — Меня зовут Эгленн. А надо мне... — он улыбнулся еще раз. — Ну, если предпочитаете без обиняков — надо мне хороший корабль и его хозяина, чтобы был надежным человеком. И посоветовали мне именно вас.

— И кто же это тебе меня сосватал? — хмыкнули за чёрным экраном. — Ладно. Приходи на стоянку шесть-три-девять, поговорим. Ты сейчас-то где?

— У космопорта, рядом с главным выходом, только что с рейса.

— Оперативно, однако, — усмехнулась Ксанф. — Ясно всё с тобой, Аст-Элар ты не знаешь. Стой где стоишь, минут через пятнадцать я за тобой приеду.

— По целеуказателю нашел бы. Но давайте, жду, — Эгленн отключился.

Деловая девушка, несомненно. Чем-то, — он усмехнулся, — она напоминала Хашнис...

По мозаичному полу мимо него шагали люди, — к лайнерам, от них, торопились, встречались, расставались... Наконец среди этого множества шагов чётко выделились одни, и возле Эгленна остановилась невысокая женщина в пилотской куртке, каких-то заштатных штанах и с бластером на поясе. Рыжие волосы её лежали непослушной густой копной, а зелёные глаза рассматривали Эгленна с чуть насмешливым любопытством.

— Привет. Ну что, пойдём?

— Пошли, — кивнул он. — Я смотрю, с оружием вы не расстаетесь...

— У меня разрешение, — с честными глазами сообщила Ксанф. — А что, напрягает?

Эгленн учтиво улыбнулся:

— Скорее наоборот.

Ксанф кивнула и зашагала к выходу.

Здесь было красиво, — сквозь высокие окна заглядывала листва, мозаичный пол играл яркими красками. Уже здесь, в космопорту, ощущалось, что за стенами должно быть что-то... по меньшей мере, очень красивое.

Машина оказалась, вопреки ожиданиям от владелицы, весьма неплохой новенькой моделью, и резво рванула в обход космопорта, — той его части, что предназначалась для лайнеров. Мимо пролетали высокие здания центра Аст-Элар, – солнечные лучи играли на ажурных узорах фасадов, отчего по пронизанным золотистыми искрами стенам прокатывались сияющие волны. Фасады причудливо менялись, — строгие линии древнего здания сменялись многогранностью другой эпохи, на карнизах следующего дома застыло множество фигур, а дворец за поворотом поражал гармонией цвета и устремлённостью ввысь…

— Ни разу здесь не был... — проговорил Эгленн. — Интересная архитектура.

— Сборная солянка, — отмахнулась Ксанф. — Что хотели, то и тыкали за века на свободное место. Никакой системы градостроения, как во всех древних городах. Когда новые делают, то сразу большие пространства по плану, а не так, по одному дому.

— По плану — слишком по линейке получится, — возразил Эгленн, — рационально, но скучновато.

— Ну, будет время, заглянешь в новые районы, сам сравнишь, — отозвалась Ксанф. — И нечего мне выкать, я ещё не двухсотлетняя бабка.

— Заметано, — он фыркнул, не сдержался. — Некоторые наоборот, могут оскорбиться.

— Ну, это уже их проблемы, — легко заметила Ксанф и стремительно сбросила скорость. Машина, казалось, должна была врезаться в стену возле входа на стоянку, но почему-то этого не сделала, остановилась с филигранной точностью. — Вылезай, приехали. Этот драндулет у меня чисто для городских выездов, я его здесь держу и с собой не таскаю.

Эгленн вышел из машины.

— Кстати, — сказал он. — Не буду тянуть. Тебя мне посоветовал Алькатрас, и присовокупил, что ты при его имени меня убьешь. Надеюсь, все же не в буквальном смысле.

Хари Ксанф захлопнула дверцу.

— Сукин сын, — сказала она на понятном Эгленну диалекте орков и прибавила длинную цветистую фразу, подробно и красочно характеризующую означенного сукиного сына. Затем она снова перешла на галактический. — Повторяю вопрос. Что от меня надо?

— Мне нужно проникнуть на Артос — тайно. На своих двоих туда не долетишь, сама понимаешь.

— Скотина он, — бешено отрезала Ксанф. — Не полечу. Ему надо, пусть сам и отвозит.

— Видишь ли, Хари, — Эгленн повернулся к ней, — тебе, наверное, наплевать на то, что происходит в мире — это я понимаю. Дело важное... ладно, балрог с ним. С деньгами проблем не будет, сколько скажешь, обеспечим. От себя могу предложить, чтобы заинтересовать тебя — научить куче приемов, которыми и в Ордене считай никто не владеет. Думаю, при твоем образе жизни будет кстати.

Ксанф ехидно ухмыльнулась.

— Твой драгоценный Алькатрас отказался меня учить на том основании, что у меня нет способностей к владению Силой.

— Я не Алькатрас и не член Ордена. У меня свои приемы... Кстати, а что вы с ним не поделили? Мне он всегда казался вполне порядочным человеком.

— В личной жизни, дорогуша, нет порядочных людей, а все мужики и бабы взаимозаменяемы. В жизни общественной при этом вполне можно быть и порядочным, одно другому не мешает.

— Точно, — проговорил Эгленн, — верно он тебя охарактеризовал: стерва. Короче, Хари, если ты не согласишься, мне останется разве что угнать какой-нибудь корабль, несмотря на то, что навыками пилота я владею довольно хреново.

Хари весело посмотрела на него.

— Как я понимаю, ближайший кандидат на угон — это мой "Захватчик". Географически, скажем так, ближе ничего не придумать. Ладно, Бездна с тобой, проходи.

Она открыла створку входа на стоянку.

— Спасибо, — серьезно сказал Эгленн. — Надеюсь, ты не пожалеешь. Ты сама с Энтиды родом?

— Коренная энтидка, — кивнула Хари. — Предки когда-то в спешке эвакуировались с Тайшеле. Говорят, среди них и орки были, в чём я, глядя на свою шерсть, почти и не сомневаюсь.

Она небрежно запустила руку в рыжую копну.

— А среди твоих предков не значится случайно некая Хашнис?

— Хашнис, Хашнис... — она первой вошла на свою стоянку, подождала, пока Эгленн последует за нею, чтобы закрыть двери. — Надо в генеалогию глянуть. Вроде что-то знакомое, но очень давно. Вот, познакомься. Сие есть "Захватчик".

Звездолёт, похоже, был под стать своей хозяйке и даже чем-то неуловимо похож с нею внешне, разве что на свой, звездолётный лад. Хари пошла к опущенной аппарели, — ходить медленно она, кажется, не умела вовсе.

— Орчанка, — сказал Эгленн. — Первая Эпоха. Она еще была мастером, королевский венец Мелиан — ее работа. Просто у вас с нею одинаковая манера разговора. Один в один...

Хари остановилась на полушаге, обернулась, — взгляд её стал острым.

— Обалдеть, — сказала она. — Ты вообще понимаешь, что несёшь? Ты что — слышал, как разговаривает орчанка из Первой Эпохи?

— А ты думала, Орден будет оплачивать нелегальные полеты первому встречному? — Эгленн вздохнул. — До такой степени альтруизма они еще не добрались. Я жил тогда.

— Уууу, — протянула Хари и спустилась с аппарели обратно. Подошла к Эгленну, секунду помедлила — и с какой-то детской улыбкой тронула его за руку. — Сумасшедший дом. Не, ты неплохо сохранился, честное слово. Вот не думала, что бывают такие люди... долгоиграющие.

— Я майа, — коротко сказал он. — Ты давай — проверяй корабль. Я тебя введу в курс дела полностью, не волнуйся, только подготовку вначале закончи.

— Раскомандовался тут, — невозмутимо отозвалась Ксанф. — Вот что. Сейчас ты сядешь в кают-компании в углу и подождёшь ровно десять минут. Мне надо кое-кому сказать, что я отправляюсь в рейс.

Он кивнул и только добавил:

— Люк-то открой.

Ксанд впустила его внутрь и скрылась в корабельных коридорах. Издалека донёсся её голос, — слов было не разобрать, но в интонациях неожиданно прорезалось что-то тёплое... что, казалось, этому голосу не могло быть свойственно. Вернулась она действительно через десять минут и села напротив Эгленна: посреди кают-компании стоял круглый стол, и они сидели сейчас по разные стороны от него.

— Нормально? — спросил он. — Все в порядке?

— А куда ж ему деваться, — кивнула Хари. — Конечно, нормально. Парень взрослый уже, привык, что я часто улетаю.

— Сын?

Хари кивнула. В зелёных глазах появилось что-то тёплое и человеческое — чтобы тут же исчезнуть.

— Давай к делу.

— К делу, — повторил он. — Хорошо, что ты энтидка — меньше объяснять придется... Для начала — с кем ты имеешь дело.

Он положил руки на стол — и на среднем пальце его правой руки медленно проявилось и засияло Кольцо. Огненным светом проступили на нем мелкие буквы.

— Так, — медленно сказала Хари и откинулась на спинку сиденья. Глаза её горели не хуже Кольца. — Ах ты, скотина. Мы-то уже сколько веков думаем, что ты сгинул, развоплощён, что тебя в живых нет! А ты выныриваешь и как ни в чём не бывало сообщаешь, что тебе надо на Артос! Да ещё и от Алькатраса. Ты что — не мог хотя бы намекнуть, что ты жив? Сложно было поднять задницу и позвонить по видеофону? Это же для всего народа историческая трагедия на многие века — потерять сначала Мелькора, потом ещё и тебя! Совсем с ума сходишь и не лечишься.

— Если бы вы не "потеряли меня", — спокойно сказал Эгленн, — скорее всего, мы бы говорили с тобою не в салоне звездолета, а на постоялом дворе в Эриадоре. И обсуждали бы не дела звездных государств, а перспективы очередных стычек волчьих всадников с потомками нуменорцев.

Ксанф несколько мгновений рассматривала его, склонив голову набок.

— Нет, этот вариант мужской логики мне решительно недоступен. Хорошо. С пунктом, кто ты такой, мне ясно. Давай дальше.

— Мысленных контактов не боишься? Я показал бы тебе память о том, что мы недавно узнали.

— Алькатрас сказал, что я не Одарённая Силой, — напомнила Хари. — Так что смотри сам, смогу я что-то сотворить по этой части или нет.

— В контакте с майа не обязательно обладать способностями... Смотри, — она ощутила всплеск, словно некая волна ударилась в ее сознание. — А теперь вспоминай. Будет ощущаться, как собственное. Это то, что видел я... там есть и Алькатрас, надеюсь, тебе не будет слишком неприятно.

— Будет, — мрачно пообещала Хари. — Ладно. С этим придурком я ещё разберусь, раз его угораздило снова попробовать использовать меня...

Она закрыла глаза.

Эгленн внимательно следил за нею.

Некоторое время казалось, что она заснула, — только дрожали сомкнутые ресницы. Наконец Хари вынырнула из своих грёз, — вид у неё был решительный и очень недовольный.

— Ну замечательно. Ещё и выручать его детишек. Нет, я просто очарована его наглостью! Он же прекрасно понимает, что я не смогу закинуть тебя на Артос и улететь, чтобы ты там в одиночку ковырялся, что тоже влезу в эти приключения по уши! Деву, конечно, жалко, застрять между Астланом и Энтидой — это тяжкая штука...

— Да. Тяжело. Особенно учитывая, что, случись с нею что — спасать придется против ее воли... Но опаснее — то, что сейчас начинает происходить. Вновь, за тысячелетие — противостояние, которое может обернуться войной. Особенно, кстати, если выплывет, что я — цел и невредим.

— Считай, что уже выплыло, — пожала плечами Хари. — Неужели ты думаешь, что они не прослушивали тот разговор в машине, когда Анна переключилась?

— Это не доказательства. Многие в верхах знали это всегда. Речь идет о том, что способно убедить народы их государств.

Хари подалась вперёд, соединила пальцы.

— Видишь ли, дружок, у меня складывается впечатление, что мы с тобой отправляемся прямиком в ловушку. Что может послужить поводом для войны Империи с Республикой? Правильно, агрессивные действия означенной Республики против Империи. А что у нас на повестке дня? нелегальное вламывание на Артос, причём не абы кого, а тебя в компании энтидки, и связь с Орденом доказывается на раз. Если нас с тобой сцапают, или если даже мы удерём, но об этой авантюре станет известно, то повод появляется, как миленький, а уж раскрутить его до массовой истерии — дело техники.

— Да. Вот потому и думай, что именно ты везешь контрабандой на Артос. А насчет опознания — есть такая штука, как чары облика. Обмануть современные сканеры ею тоже можно, если постараться.

— Чары облика? — в глазах Хари вдруг мелькнули озорные огоньки. — А что, это мысль! Ну-ка, стой.

Она принесла из дальней каюты — видимо, своей — портативный видеофон, поставила на стол и селя возле Эгленна. Нажала на кнопки.

Экран осветился и показал молоденького парнишку, похожего и не похожего на Хари Ксанф: те же зелёные глаза, та же рыжина, только черты лица изящней, в нём было что-то неуловимо знакомое, что с первого взгляда и не определишь... и только потом, через какое-то время, можно было сообразить, что парень чем-то напоминает Алькатраса.

— Если я появлюсь с сыном, никто не удивится, — сказала Ксанф. — Как тебе идея?

— Ты что, меня хочешь сделать своим сыном? Ну и фантазия...

— Лично тебя никем нельзя сделать, — жёстко усмехнулась Ксанф и выключила экран. — Не нравится — предлагай другой вариант. И нечего надо мной ржать, я тебе не клоун.

— У меня-то как раз достаточно обликов... Ты что, всерьез хочешь взять своего сына?

— Может, у тебя-то и достаточно, но раз ты летишь со мной, то вариантов может быть только два. Либо ты изображаешь очередного моего мужика, либо моего сына. Выбирай.

Эгленн вздохнул. Посмотрел на погасший экран.

— Лучше уж мужика, — сказал он. — Молоденький он слишком, не сумею достоверно изобразить. Да и реального человека копировать — мало ли, как повернется — ему потом проблемы создавать.

Хари пожала плечами.

— Боюсь, у тебя это выйдет тоже недостоверно, поскольку мои мужики меня обычно любят. До тех пор, пока они мои, разумеется. А потом, как правило, ненавидят.

— Посмотрим, — Эгленн с иронией взглянул на Хари. — Хотя я в этом плане, знаешь... Нетипичен. Не в том смысле, что, мол, мужиков любит, как мне иной раз пытались приписать — а майар вообще не испытывают человеческого влечения.

— Больно ты смелый, за всех майар говорить, — усмехнулась Хари. — Мелиан бы тебе надавала по шее.

Она вывела на экран сведения об Артосе, придвинула видеофон к себе и принялась их просматривать.

— Один раз в несколько тысячелетий, — кивнул Эгленн. — Зато, говорят, аж целых сорок лет.

— Так, — она нашла какую-то строчку и ткнула в неё пальцем. — Сканьяс. Борцы за свободу, которым всегда нужно оружие. Как говорится, погибать, так с музыкой. Возьму заказ у них, и полетим.

— Расскажи мне про них больше, — попросил Эгленн. — Официальных сведений всегда мало, территория закрытая, может, хоть ты что-то знаешь больше остальных.

— Да что там рассказывать. Гибрид звездолёта с улиткой, то бишь эльфов с людьми, чтоб им пусто было, дивные-предивные, все в плироде и цветочках, на пейзажики любуются. Попали туда явно без башки, путешествовали по Тайшеле и благодаря Силе своей немеряной провалились в Переход. Оглянуться не успели, а созвездия над дурными башками оказались какие-то не те. Ну ничего, ладно, осмотрелись, окопались. Ночное зрение у них, слух-нюх недосягаемый, но в облаках всё равно витают. И витали бы и до сей поры, если бы в один прекрасный день на Артос не свалились астланцы. Эти не поняли, потом, может, и правда, астланцы кого-то невзначай пришибли, те попёрли на людей с помощью Силы, ну и... получили. За пару-тройку сотен лет сканьясское население сократилось раз в сто. Оставшиеся резко поумнели и начали соображать, что жизнь не на блюдечке с каёмочкой досталась, и что за неё надо ой как бороться. Ну, и борются. Астланцы же тем временем осваивают Артос и делают его нормальной цивилизованной планетой.

— По описанию это больше похоже на потомков авари, — сказал Эгленн, — тех, что некогда населяли большие земли Эндоре на востоке. Относительно владения Силой поконкретнее можешь сказать?

— Я в этом не разбираюсь, — пожала плечами Хари. — Ну что, возражений нет? Тогда я беру заказ.

— Давай, — кивнул Эгленн. — Ладно, на месте постараемся разобраться.

Хари придвинула видеофон ещё ближе, вышла на связь, — набрала сообщение, отослала, потом откинулась, ожидая ответа.

— До Артоса, если сейчас всё в порядке будет, придётся ждать около суток, — сообщила она. — Потому что оружие загружать мне будут, естественно, не здесь, а на перевалочной базе, а туда чапать самым быстрым ходом часов восемь в гипере. Вот оттуда и на Артос. Так что приготовься долго скучать.

— Не придется. Буду изучать сведения от Ордена... Не все, далеко не все успел разобрать. Сгрузили они мне много, но это нужно еще осмыслить.

Хари кинула быстрый взгляд на экран.

— Ага, отозвались. Ну что, в путь... Если хочешь, можешь пойти со мной в рубку.

— Да, пойдем. А то я все пассажиром да пассажиром... Надо бы мне заняться — освоить эту науку, пилотирование. На крыльях черного ветра по вселенной не полетаешь, — он вздохнул.

Хари встала, легко похлопала его по плечу.

— Хорош грустить. Чай, живой и среди своих.

— Иной раз и рад бы сдохнуть, да не умею, — ответил Эгленн. — Ладно, пошли, покажешь.

Хари пошла вперёд, в рубку. Коридор был довольно тесным, в нём нашлось ещё три двери, ведшие явно в каюты, — сейчас они были закрыты. В рубке было только дежурное освещение, перемигивались несколько огоньков на панели. Хари включила свет, привычно уселась в одно из двух кресел, предложив Эгленну второе. Затем по её команде осветились обзорные экраны, показав то, что было снаружи, на посадочной площадке: там стремительно светлело, потому что расходились створки потолка, открывая звездолёту путь в небо.

— Вот, смотри, — она коснулась рукояток. — Это планетарные двигатели. Это гипердвигатель. Через штурвал — манёвры, тут высота, скорость, вращение. Вот здесь, — рука её переместилась к другим приборам, — система жизнеобеспечения. Показатели надо все знать так, чтобы от зубов отлетало в три часа ночи, иначе рискуешь и сам пропасть, и пассажиров угробить. Взлетаем...

Её руки отработанными движениями касались рукоятей, что-то переключали. Звездолёт медленно оторвался от земли, стал набирать высоту — вертикально. Стены стоянки уносились вниз.

— Мне проще, мне жизнеобеспечение вообще не нужно, если что, — усмехнулся Эгленн. — А красиво...

— Знаешь, мне как-то не улыбается сдохнуть, даже зная, что ты останешься жив, — отозвалась Хари, наблюдая одновременно за приборами и тем, что творилось на обзорных экранах. — Вообще, запомни одну вещь: когда ты за штурвалом, ты не имеешь вообще никакого значения. Главное — это твои пассажиры. Хоть рассыпься, а довези.

Вокруг раскинулось небо. Стоянки для частных кораблей находились на расстоянии от тех. что предназначались для лайнеров, и было видно величественные громадины, одна за другой шедшие на посадку или взлетавшие. Диспетчер, который вёл "Захватчик" с земли, показывал на экране курсы кораблей. Хари взглянула на него, аккуратно развернулась в небе Аст-Элар, — а затем корабль стремительно набрал скорость, уходя в космос. На них надвинулась и обступила чёрная бездна.

— Красиво, — он прикрыл глаза, чтобы было легче охватить окружающее пространство не только физическим зрением. — Мы поднимались когда-то, тоже... В Ильмен. То, что сейчас назвали бы суборбитальной областью. Красота — сказочная...

Хари, не отвечая, внимательно смотрела на приборы. Корабль отдалялся от планеты, вот уже чернота стала вездесущей... А затем Хари включила гипердвигатель.

И всё изменилось. Далёкие звёзды мгновенно смазались в слепящие лучи, небо перестало быть чисто чёрным, — заблестел белый, синий... А потом обзорные экраны автоматически отключились, потому что для человеческих глаз эта красота была почти невыносима. В качестве фона — и чтобы так не давило зрелище мёртвых экранов — по ним поплыла картинка обычного космоса.

— Ну вот, — сказала Хари. — Это теперь на восемь часов.

— Гиперпространство, — задумчиво сказал Эгленн. — То, что за Гранью....

— Да я бы не сказала, — рассудительно отозвалась Хари. — Если Арда — это Тайшеле, то Грань её — это, условно говоря, граница планеты. Так что мы сейчас все — за Гранью.

— Не только это имелось в виду... Чертоги Ниенны смотрели за Грань, — он закрыл глаза, воскрешая в памяти видение из незапамятно далекого прошлого. — Это я помню сам. Видел. Их "стена ночи" — это не было простым физическим ограждением. Именно барьер измененного пространства, отделяющий наш мир от его изнанки. Потому, видать, и не выходит докричаться до Мелькора, хоть как-то помочь ему, вытащить... Мы пытались. Не выходит...

Хари положила свою руку на его.

— Я думала про это всё, — сказала она негромко. — Что-то мне кажется — они утащили свой Валинор через Переход на другую планету. Там же этих Переходов, на Тайшеле, — пруд пруди. Потому и не выходит, что слишком далеко. Вот если бы попасть туда, в Валинор, тогда был бы шанс. Я думаю, оно так.

— Или на другую планету в другой вселенной. Теоретически это тоже возможно. Но там барьер. Барьер, не подпускающий таких, как я, даже близко.

— Ну, насчёт вселенных — это ты загнул, — решительно сказала Хари. — И сам не бывал, и никто такого бардака нарочно бы не придумал. А тут и так простору хватает, сам видишь. Что же до твоего барьера, то радуйся, что ты там не пройдёшь, ещё только тебя в Валиноре не хватало — этой своре на радость, чтобы было кого в компанию к Мелькору выкинуть... Значит, надо найти тех, кто пройдёт. Вообще...

Она остановилась.

— Эх. Что-то я расфантазировалась, с тобою поболтавши. Лишнее это.

— Пройдут, и что они дальше там сделают? Пролететь туда на твоем "Захватчике"? Тулкас против плазменных батарей, — Эгленн усмехнулся, — да, это было бы сильно... Особенно если учитывать, сколько там "мирного населения".

— И не видать ему свободы, пока Манве восседает на своём троне на Таникветиль, — процитировала Хари на память. — Нет, ну а что? Значит, перестанет восседать, и будет Мелькор свободен. Что тут особенного? Надо просто найти того мумака, которым можно его с трона сдвинуть. Дозваться до айнур, оставшихся вне Арды, попросить их, чтобы они эту гвардию сманили обратно. А там уж мы как-нибудь и сами разберёмся...

— Это их выражения, словесные кружева, — возразил Эгленн, — Манве и тогда не вечно на троне сидел. Обратимо ли то, что они совершили — вот в чем вопрос. Но пока мы даже подобраться туда не можем. Для людей и их техники там словно и вовсе ничего нет, понимаешь? Неужто не пробовали проникнуть... А мне — стоит приблизиться — отрубаюсь, как... Словно аккумулятор разряжается, — улыбнулся, — только еще и муторно по самое немогу. У людей нечто схожее бывает при сильном отравлении.

— Ну погоди ты, — Хари взяла его руки в свои. — Надо все варианты попробовать. И с этими, которые в Арду не пошли, тоже. Ну а вдруг сработает? Это ж фигуральное выражение — на троне сидеть. Смысл — пока они там, в Валиноре. Ну а вот не станет их, и всё. Уйдут. Почему бы и нет? А что касается Переходов, то да, для простых людей их и нету. Я вон рядом пройду — не почувствую. А те же сканьяс провалятся как миленькие. Нет, ты уж не отчаивайся так, безвыходных положений не бывает. Бывает только такое, что выхода ещё не нашли. Ну так найдётся, никуда не денется.

— Я пытался найти других айнур во вселенной. Нет... Не было ничего. Либо я не умел слышать. Либо они были — слишком далеко. Либо... Либо — не здесь. Потому мне и пришло в голову — другая вселенная.

— В одиночку, угу. На всю огромную Вселенную вопить. И надеяться, что тебя услышат. Когда мне этот гад Алькатрас рассказывал, что на соседней планете уже телепатию не слышно, какой бы ты ни был Одарённый. Ну ты додумался, — в её голосе появилось тепло и ласковое сочувствие. — И ещё раз балда, что давным-давно уже на Энтиду не прилетел и не открылся. Потому как одна голова — это хорошо, но много голов куда действеннее, что-нибудь да придумаем. Ты только не исчезай больше. Хорошо?

— Если я откроюсь — это может быть расценено как повод для войны. Об этом ты думала?

— Какой войны? Ты что, не понимаешь, сколько времени прошло? Если бы то, тогдашнее, ещё действовало, Энтиду давно бы уже сгрызли, и никто наши книги бы не распространял и не читал в Галактике. Энтида-то никуда не пряталась, не скрывала себя, о нас все знают, кто мы и откуда. Так что нечего в страхе жить. В общем, давай пока что это дело отложим, всё равно на повестке дня сейчас твой Артос. А потом вернёмся и займёмся вплотную. Я этого безобразия так не оставлю.

— Идеология Артоса сейчас как раз и предполагает существование, по сути, враждебных айнур. В первоистоках это твари Пустоты, но их определения угрозы сейчас крайне расплывчаты, и позволяют подставить под них любого, способного оперировать Силой. Ради борьбы с ними и создается армия Посвященных. А историю, Хари, можно и вспомнить, когда ею удобно оправдать свои амбиции. И вот появлюсь я, правая рука Прародителя Зла, в сотрудничестве с Орденом. Повод просто отличный...

— Хреново, — подытожила Ксанф. — Но это всё равно не тупик. Раз я сказала, что выход найдётся, значит, он найдётся. Я ему не найдусь! А сейчас, извини, я пойду прикорну часиков на шесть. Дальше будет некогда.

...Хари Ксанф проснулась без всякого будильника ровно за минуту до сказанного времени, — видно, сказалась привычка. Вышла в коридор.

— Эгленн... Горт, где ты там есть?

— Куда я денусь, — откликнулся тот. Он так и не выходил из рубки. — Сижу, пытаюсь разобраться в управлении. Не волнуйся, я ничего не трогал...

Хари по-хозяйски уселась в своё кресло, окинула приборы взглядом.

— Сейчас надо будет встретиться с поставщиками. Вылезешь наружу или будешь здесь сидеть? Они всё равно отследят, что на борту ещё кто-то живой есть, кроме меня, так что лучше поздороваться. И заодно скажи, как мне тебя называть.

— Поздороваемся... Имя "Эгленн" лучше не светить. Давай — Орт, от старого — Ортхэннер. Хоть и не подходят эти имена для сокращения, но все же — хоть что-то свое. И облик нужно будет сделать. Ты каких мужчин любишь, — Эгленн ухмыльнулся, — блондинов или брюнетов?

Хари покатилась со смеху.

— Ну ты даёшь. Разве ж в этом дело? Нет, конечно, когда-то я вывела принцип, что мне нравятся блондины, а я нравлюсь брюнетам.

— Разумеется, не в этом, но обычно и по внешности бывают предпочтения...

Он отвернулся — чтобы через секунду повернуться к ней снова.

Теперь перед Хари был молодой, лет тридцати на вид, светловолосый парень с волосами , забранными в "хвост" так же, как у Эгленна; с правильными чертами лица, симпатичный — но, правда, не более того.

— Мне и эльфийский облик носить приходилось, — с извинением сказал он. — Говорили — вышло похожим на Финрода...

Хари вздохнула.

— Хвост бы тебе подстричь, — посоветовала она. — Сейчас так не ходят от слова "совсем", а тебя по лохмам опознать — раз плюнуть. Ясно, что Владеющий Силой, да ещё и с хвостом точь-в-точь такой же длины, как был у некоего Эгленна на Астлане. Я понимаю, жалко, конечно...

— Не надо стричь. Вряд ли меня кто-то полезет на ощупь проверять... Давай обычную вашу энтидскую стрижку.

Все изменилось за пару секунд. Прическа была скопирована с той, какую носили на Энтиде почти все.

Хари с каким-то весёлым любопытством протянула руку — проверить.

— А ну-ка!

— Ну, если знать, где хватать... Рост — тоже, кстати. Рост чарами облика не изменишь сильно.

Да. На самом деле, конечно, "хвост" никуда не исчез.

— Смотри, осторожней, — предупредила Хари. — Эх и лопухнёшься...

Она повернулась к приборам: надвигался момент выхода из гиперпространства.

— Могу и отрезать, не проблема, — пожал плечами Эгленн. — Потом восстановлю. Это, в общем, мелочь. Ножницы только найди.

— Зайди ко мне в каюту, там поищи на полочке возле койки, — отозвалась Хари и взялась за управление. — Только давай пошустрее: когда пойдёт выход из гипера, лучше сидеть, а не болтаться где-то. У тебя три минуты.

— Бегу, — Эгленн метнулся прочь. Появился вновь он ровно через три минуты. Сообщил:

— Хвост лежит у тебя на койке. Сувенир, балрог его раздери...

Он снова упал в кресло рядом с Хари.

— Чёрный? — деловито осведомилась Хари, переводя звездолёт на планетарные двигатели. — Мне золотистого барахла крашеного не надо.

— Черный, — кивнул Эгленн. — Настоящий. Впрочем, такие мелочи можно и на подлинном уровне изменять. Думаешь, как хроар создавались изначально и после? Те же самые приемы... Хорошо, что на нынешнем уровне можно воспользоваться технологиями, чтобы быстрее создать новое тело. Раньше-то это было мучение, если не озаботился заранее новой "одежкой".

Обзорные экраны снова включились, — там бело-синие сполохи резко тускнели, чтобы исчезнуть и смениться картиной привычной чёрной бездны с острыми огоньками звёзд где-то в неизмеримой дали.

— Это не планетарная база, — пояснила Хари. — Это станция, когда-то украденная у той же астланской Империи. Точнее, списанная. Видишь вооон ту луну? Это оно и есть. По виду от естественного спутника какого-нибудь не отличишь. А на самом деле это искусственная штука. Они хорошо устроились, контролировать новые планеты с таких станций легче лёгкого, особенно если на тех низкий уровень цивилизации. Можно подставить так, чтобы в нужное время пугать народ солнечными затмениями, например. Они хорошо знают способы управления людьми... Но сейчас на этой станции не астланцы, разумеется.

Звездолёт приближался к маленькому светящемуся шарику, который на глазах обретал всё более и более чёткие очертания.

— Крупный объект, однако, — заметил Эгленн. — На базе естественного делали, что ли?

— Ага, долго-долго долбили изнутри древними отбойными молотками астероид, — на полном серьёзе сказала Хари и включила связь. — Ау, привет, говорит "Захватчик". Я за грузом, встречайте.

Видеофон не осветился.

— Передаю координаты посадочной площадки, — наконец донеслось в ответ. — Кто с тобой?

— Как выражается Рыжик, очередной мамин парень, — ухмыльнулась Хари. — Зовут Орт. Приходите, познакомлю.

— Это опять ненадолго, — посулил голос из видеофона.

— Не надейся, следующим в любом случае будешь не ты, — легко отозвалась Хари и взяла курс на посадку.

— Это нынче на Энтиде нормально — менять парней, как перчатки, или чисто твоя особенность? — серьезно спросил Эгленн. — Я-то все больше к старому однолюбству привык.

Хари усмехнулась, но глаза резко погрустнели.

— А дело в том, что меня долго никто выдержать не может, — неожиданно призналась она. — Вообще однолюбство — это вредно. Втюришься в какого-нибудь идиота, он найдёт себе другую кретинку, и что теперь — так до конца дней и сохнуть по нему? Ещё чего не хватало.

— Чувства не спрашивают. Это от эльфов пошло — у тех чаще всего пара одна на всю жизнь. И от жизни в тяжелых условиях. Это сейчас можно флиртовать, не порождая детишек, в одиночку идя по жизни, а раньше таких возможностей не было... Небо! — Эгленн откинулся на спинку кресла. — Всего лишь тысяча лет — и как неузнаваемо все изменилось! До первого возвращения Мелькора я ждал его три тысячи лет. О таком рывке даже мечтать не смели. А в Валиноре, думаю, и сейчас все по-прежнему.

— Будет и второе возвращение, — твёрдо сказала Хари. — Дай только срок.

Станция — на взгляд, действительно огромный астероид, — уже приблизилась, заполонила весь экран, и только по приборам можно было обнаружить раскрытый перед звездолётом вход на посадочную площадку. Наконец космос исчез, вокруг были только далёкие серые стены... и вот посадочные опоры коснулись земли. Хари заглушила двигатели и встала.

— Вылезай, приехали.

— Надеюсь, встретят, — сказал Эгленн. Он остановился перед выходом на минуту — и, чуть подумав, изменил свою одежду так, чтобы она казалась обычной, энтидской — ничего напоминающего об Ордене или Явине.

Хари прошла по коридорам, опустила аппарель и первой вышла наружу. Потолок здесь был таким далёким, что казалось, будто они находились на открытом воздухе.

Вокруг никого не было.

— Где они? — негромко спросил Эгленн.

Он не почувствовал никакой враждебности, ничего, — только внезапно позади них кто-то появился, и Хари, обернувшись, выхватила бластер. Они замерли друг напротив друга, — Хари, вмиг напрягшаяся, подобно хищному зверю, и коренастый крепкий парень со спутанной каштановой шевелюрой.

— Вы еще сходу палить друг в друга начните, — негромко проговорил он.

— Заткнись, — посоветовала Хари, не оборачиваясь. Они с парнем медленно одновременно опустили оружие. — У Осмонда такая манера здороваться.

"И ведь знал же, кто прилетел, — подумал, — и она знала, кого встретит. Странные люди..."

Хари и Осмонд тем временем вполголоса обменивались какими-то короткими фразами. Наконец оба подошли к Эгленну, Осмонд протянул руку.

— Привет. Пока будет идти погрузка, пойдём, опрокинем по стаканчику?

Эгленн пожал его руку, улыбнулся.

— Привет. Можно и по стаканчику, что же.

Осмонд повернул руку, — на запястье обнаружился широкий браслет с множеством кнопок, он дал команду, и откуда-то вывернулся небольшой гравикар. Осмонд сел за руль, Хари устроилась на заднем сиденье.

— Забирайся, — Осмонд приветливо похлопал по продавленному сиденью рядом с собой.

"Наверняка и сама Хари по части выпить отнюдь не дура".

Хари нравилась ему все больше и больше. Эгленн уселся рядом с парнем.

Водителем Осмонд оказался лихим, — гравикар сразу же занесло на повороте, и он только каким-то чудом всё же попал в коридор, ведущий прочь со стоянки. На этой станции был, похоже, целый лабиринт, и они находились на его верхнем ярусе, связанном с посадочными площадками.

Наконец Осмонд остановил машину, и дальше они пошли пешком. Здесь уже попадался народ, — большей частью люди, но много было уже и гуманоидов, у которых с людьми было сходство только по части количества конечностей. От разнообразия внешностей с непривычки могла и в глазах зарябить.

Уже в баре Осмонд по-хозяйски занял один из столиков.

Кто-то из этих существ имел, пожалуй, корни, связанные с орками — только связи эти были явно куда более плотными, чем у Хашнис. Среди такой разношерстной публики Эгленн был впервые.

Выпивка появилась перед Осмондом и его гостями в мгновение ока, — здесь он явно был не из последних. Он придирчиво посмотрел на свет сквозь бурую жидкость в небольшом стаканчике.

— Ну что. За встречу. И за жизнь, какой бы мерзкой она ни казалась.

Хари молча подняла свой стакан.

Эгленн тоже поднял стакан, жестом, который ничуть не изменился с древних времен — точно так же глиняные кружки поднимали и у беорингов, и в Мордоре, и в Ханнатте... везде, где жили люди.

Он дождался, пока Осмонд глотнет первым — выпивка была ему незнакома, как ее принято пить, он не знал.

— Крепкая штука, — вполголоса предупредила Хари. — Пей залпом, если не привык.

— Нормально, — улыбнулся Эгленн. Он опрокинул стакан залпом — оказалось вполне пристойно, хотя и не меньше сорока градусов.

— Ну что, — Осмонд цапнул с принесённой вместе с выпивкой тарелки какую-то странную траву, видимо, служившую закуской. — Расскажете о своих приключениях? Орт, поделись, как ты подцепил это сокровище?

— Еще вопрос, кто кого подцепил, — усмехнулся Эгленн. — Хари по части рассказов куда талантливей.

— Да ладно, не стесняйся, — ухмыльнулся Осмонд. — Поделись опытом. Вдруг пригодится. Мне вот с ней катастрофически не везёт.

Хари засмеялась.

— Любовь — такое дело, загадочное. Это у нее любовь с первого взгляда — и навсегда, правда, Хари? — он обнял ее за плечи.

Осмонд захихикал.

— Прошлые кандидаты на "навсегда" как-то растворились на галактических просторах.

— Это мы увидим, — пообещал Эгленн. — От меня так просто не сбежишь.

Он подмигнул Хари.

— Завидуй, завидуй, — Хари одарила Осмонда долгим насмешливым взглядом и положила Эгленну руки на плечи. — И только попробуй, как в тот раз, устроить мне скандал.

— А что, поскандалить мы любим? — осведомился Эгленн, глядя на Хари. — Выяснение ревности при помощи бластеров... Горячая женщина, ничего не скажешь.

Осмонд налил себе ещё стаканчик, выпил.

— Может, вы ещё поцелуетесь — специально, чтобы я посмотрел?

— А что, очень неплохая идея, — серьезно сказал Эгленн. — Хари, ты как?

В глазах Хари блеснула смешинка, — видимо, промелькнула мысль о том, кто он такой.

— Я не против, — в голосе было лукавство и вызов.

Эгленн налил себе еще стакан — благо, что стаканами эти посудинки можно было анзвать лишь с натяжкой — и залпом выпил. По опыту — такие напитки на него практически не действовали; как-то замутнить рассудок мог разве что чистый спирт в ударных дозах... Метаболизм хроа работал надежно, не позволяя подобным "ядам" отравлять кровь.

Он не спеша дотронулся до лица Хари, привлекая ее к себе — и медленно коснулся губами ее губ.

Целоваться она умела и, похоже, любила, — страстно, с наслаждением, получая удовольствие сама и даря его... Волной донеслись её чувства, — нет, она не играла, на какое-то время она действительно растворялась в этом мгновении... при этом, впрочем, никогда не теряя головы и не забывая о том, что это — лишь на миг, что миг уйдёт, и от него не останется ничего, кроме воспоминаний.

Осмонд старательно делал вид, что в мире нет ничего интереснее стакана с выпивкой.

Чувство было новым — странным, ни на что не похожим, и почему-то грустным. "Знаешь, — мысленно проговорил он, — а я ведь никогда никого не целовал — так..."

Хари наконец оторвалась от его губ, — близко-близко были её глаза с длинными ресницами, тоже рыжими, как густая шевелюра...

"И как? Тебе понравилось?"

"Да, — коротко ответил он. — Хотя почему-то от этого возникает чувство, словно я растворяюсь в тебе..."

"А это всегда так... если — с душой, — она чуть сжала его плечи. — Отдаёшь другому часть себя. Когда люди близки, они беззащитны друг перед другом... и оттого так больно, когда это разрывается. Это как предательство, удар в спину... когда ты отдавал себя другому, а это, оказывается, не надо."

— Кхм, — Осмонд решил всё-таки напомнить о своём существовании. — Я, конечно, третий лишний и вообще ревнивая сволочь, но мне сейчас сообщили, что погрузка завершена.

Эгленн с сожалением отстранился от Хари.

— Хорошенького понемножку, — сказал он. — Идемте?

Хари встала, небрежно налила себе ещё, выпила.

— Вперёд, — сказала она. — Осмонд, и чтобы деньги перевёл без задержек.

— Да ладно тебе! — он, словно защищаясь, замахал руками. — Когда это мы...

— Тогда, — невозмутимо перебила она. — Могу даже даты назвать.

— Ты невозможная женщина, Хари.

— Да, ещё бы, я постоянно пью за твой счёт.

Осмонд с тяжким вздохом встал и пошёл обратно к своей машине. Едва он попытался сесть на место водителя, Хари решительно схватила его за рукав.

— А ну, назад. Мне вовсе не надо, чтобы ты невзначай грохнул нас по дороге.

— Хари!

— Могу я, — любезно предложил Эгленн. — Во всяком случае, я совершенно трезвый.

Хари запихнула Осмонда на заднее сиденье, — тот пытался вырываться, но как-то без особой надежды на успех.

— Давай, — согласилась она. — Дорогу помнишь? Здесь близко.

— Помню, конечно.

Эгленн поднял машину и повел ее по прежнему маршруту — не особо заботясь о красоте полета, но гораздо аккуратнее, чем это делал до него Осмонд. Если от чего он и был сейчас слегка пьяный — то от неожиданного поцелуя.

Когда они снова очутились на стоянке, Хари быстро проверила груз и вышла обратно к Осмонду.

— Ладно. Мы погнали. Будь здоров, не кашляй.

— И это что — всё? — Осмонд картинно воздел руки к небу. — Тебя теперь занесёт сюда лет через пять?

— Ну, почему же. Может, и раньше. Посмотрим на твоё поведение, — она задорно вздёрнула нос и направилась к аппарели.

— Передавай привет Рыжику, — вслед ей сказал Осмонд. — Небось вымахал уже...

— Есть такой факт, — не оборачиваясь, бросила Хари. — Ну всё, пока, нам некогда.

— Счастливо, — проговорил Эгленн. — Не расстраивайся из-за нее. Характер — ветер и огонь...

Осмонд молча поднял руку, и фигура его скрылась за стенами корабля.

Хари прошагала в рубку, села в кресло. Движения её стали резче и заметно аккуратней, как будто она специально контролировала себя. Медленный взлёт, разворот...

— Кто он тебе? — спросил Эгленн.

Хари пожала плечами.

— Никто. Просто знакомый.

— Всю жизнь... Всегда смотрел со стороны, — Эгленн помолчал. — На других — смотрел, чувства чужие — слышал... Берен и Лютиэнь, легендарная любовь — прямо перед носом, что называется, прошли. Никогда сам не понимал.

— Жаль, — сразу сказала Хари. — Помолчала. — Хотя, с другой стороны, может, и хорошо. Меньше знаешь — лучше спишь.

— Я вообще не сплю. Не умею. Вернее, нечто вроде грез, видений... это — да. Научился отключаться время от времени, чтобы отдохнуть — не телом, чувствами. Но это не человеческий сон.

Хари привычно отправила звездолёт в гиперпространство и откинулась на спинку кресла.

— Это словами не расскажешь, — негромко проговорила она. — Если ты сам никогда никого не любил... ну что я могу сказать? Плохо. Это надо пережить, обязательно. Хотя это как маленькая смерть, потому что это всегда заканчивается. И очень тяжко жить дальше, именно — жить, продолжать приходить к другим, потому что другие не виноваты в том, что кто-то один когда-то тебя предал. Проще — закрыться, пытаться делать вид, что ты бесчувственный. Именно делать вид, потому что на самом деле бесчувственных людей не бывает, такова уж наша природа. Может, не-людям в этом плане и легче, я не знаю...

— А ты сама? Ты ведь тоже можешь — разлюбить. Чувства, когда они яркие, как страсть, могут пройти, я видел это тысячу раз у людей.

— Всякое бывает, — кивнула Хари. — Бывает, когда тебя словно несёт на какой-то волне, лёгкой, и ты знаешь, что ничем не связан, и что тот, другой, тоже ничем не связан, что для вас — только эта ночь, и дальше вы разлетитесь навсегда... и от этого тоже здорово. Как-то... свободно. Сколько раз такое бывало...

— А бывает, что ты разлюбила, а тебя любят, и хорошо, если — дружба, если не станет обузой. Вечные человеческие проблемы, нерешаемые... — Эгленн вздохнул.

— Обычно это всегда обуза, — заметила Хари. — А человек навязывается, навязывается, навыдумывает себе кучу предлогов, лишь бы подкатиться, и не знаешь, как от него отделаться. И хорошо ещё, если понимает, что он не нужен. Может, даже и поймёт, что и не нужен-то был никогда, что, быть может, ты просто пошёл у него на поводу на какое-то время, кто его знает, почему. А бывает, когда не понимает, и продолжает витать в облаках, и выдумывать это "мы", которое не существует, цепляться за прошлое. Вот это уже беда, тут уже лечить надо... ведром ледяной воды на голову.

— А он скажет — предательство, меня предали, как ты сама говорила только что. А представь — если бы я дал понять кому-то, что могу относиться к женщинам, как человек. Наверняка кучу судеб бы переломал. И без того — люди умирают, уходят навсегда, друзей терять не менее тяжело. А ты остаешься, остаешься...

— Так не надо делать вид, что ты человек, — рассудительно заметила Хари. — В тебя же не влезешь, при такой внешности-то. если бы было что-то явно нечеловеческое, тогда бы и задумывались, а так — извини.

— И не делал никогда. А сейчас — приходится, если не хочешь привлекать к себе внимание. Но я сейчас мало общаюсь с людьми. В Ордене, да — Алькатрас знает, еще несколько человек... А так — и все, собственно.

— И как? Не скучно?

— Нет. Вполне хватает. Я привык к одиночеству. И так, когда не знают — по крайней мере не боятся. Когда-то, в юности, мне это даже нравилось; потом — приелось, потом — стало отвратительно.

— Так от тебя странно слышать – "в юности", — усмехнулась Хари. — Ладно, что мы тут застряли, в рубке... в кают-компании гораздо удобнее, там и диван есть. Пошли отсюда.

— Пойдем. У тебя наверняка ведь и выпивка найдется?

— На тебя ж не действует, — насмешливо сказала Хари и вышла первой.

Он вышел за нею. Пояснил:

— Смотря что, смотря сколько. Если что-то очень крепкое, и хотеть опьянеть... Вполне можно. Просто тело воспринимает это как яд.

В кают-компании Хари легко отодвинула стол, разложила сиденье, — сразу оказалось много места. В стенке нашлось нечто вроде бара.

— Налетай. И располагайся. И если хочешь, то можешь вернуться к какому-нибудь нормальному облику, этот блондинчик нам только на Артосе понадобится. Пей, заодно расскажешь, что ты там собираешься делать.

Облик Эгленна медленно изменился на тот, что был Хари уже привычен. Только черные волосы теперь оказались короткими, остриженными не слишком ровными прядями.

— Поскольку сведений о планете крайне мало, — он подошел к бару, выбрал себе подходящий напиток, — вначале нужно будет просканировать планету на предмет концентрации Силы. Я имею в виду — достаточной, чтобы убить... или оказать серьезное воздействие на владеющего Орденом. Вообще первый поиск придется делать в Незримом, как у нас говорили. Нечто вроде избирательного сканирования общего ментального поля. Всплески ненависти, враждебности, фанатизма... все это можно отследить. Мы так некогда вели разведку...

Хари вздохнула.

— Вот тут я тебе не помощник. А жаль.

Она окинула его взглядом.

— Погоди минутку, дай-ка я хоть тебе лохмы подровняю, а то как-то уж совсем нехорошо. Ты извини, что пришлось вот так, в спешке...

— Это можно внешне подкорректировать... Впрочем, подровняй, конечно. Никогда такими вещами не заботился.

Хари вернулась из своей каюты с ножницами, уселась на диван позади Эгленна и принялась аккуратно его стричь. Мягкие прикосновения её рук к плечам резко напоминали о тех, в баре на станции.

— Ну вот... по крайней мере, лучше, чем было.

— Намусорили, волосами... — заметил он. — Сейчас. В утилизатор...

Пряди волос, валявшиеся вокруг, исчезли.

Хари улыбнулась.

— Неплохой способ уборки. Налей-ка мне тоже... Что-то настроение такое... непонятное. Упиться бы, да вроде как и не с чего, и незачем...

— Ты что любишь сама? Вино, крепче?

— Коньяк. Можно виски, — она как-то совсем по-простому улеглась на диване. — Ты не стесняйся, если закончится, я ещё раздобуду. Этого добра даже на Артосе хватает, у этих долбаных сканьяс... Дурное дело нехитрое.

— Давай коньяк, — решил Эгленн. Налил ей в широкий стакан. — Кстати, знаешь, кто впервые додумался такие напитки делать?

— Неа, — Хари взяла стакан, потянула его за руку. — Садись поближе. Так чуднО, знаешь, — как будто я во сне, или в какую-то сказку попала... Никак не могу до конца поверить, что ты — это ты. Расскажи.

— Наугрим. Они с нами расплачивались их выпивкой — за то, что мы усиливали их оружие... сами-то они чарами не владели, — пояснил Эгленн. — Впрочем, это было нечасто. Официально их государства были нам враждебны. Знаешь — Тол-Сирион? У них тоже был запас гномьего зелья. Как, впрочем, и своего вина. Нолдор по части выпить тоже были не дураки, хотя с нынешними винами это и не сравнить... Когда мы это захватили Остров, нам достались все их запасы. Очень надолго хватило; после Лютиэнь разрушила крепость, и через некоторое время пришлось все это доставать из-под завалов. Жалко ведь было бросать.

— И что, бутылки под руинами уцелели? — оживлённо спросила Хари. — Видать, крепкие, как гномьи головы. Слушай... Ты говорил — Хашнис. Я посмотрела в генеалогию: точно, есть такое имя. Расскажи про неё, а? Если только... если тебе не неприятно вспоминать.

— Так в подвалах же, — пояснил Эгленн. — Что этим погребам сделается... Равно как и беренской голове. Целехоньки остались. Хашнис... Похожа на тебя, да. Собственно, эти племена иртха далеко ушли от орков. Они скорее были похожи на людей Востока — только кожа не смуглая, а сероватая, темная, глаза раскосые, лица довольно скуластые. "Светлые" не узнавали в них орков поначалу. Она жила долго. Орки ведь бессмертны, это ведь эльфийский геном, не человеческий — только "дикие" просто не доживали до серьезного возраста, гибли либо от своих, либо от чужих.

— Может, из-за оркской крови я и не Одарённая, — вдруг сказала Хари. — А жалко. И исправить нельзя.

— Методами Ордена — нельзя. Но одаренные Силой в их смысле всегда рождались крайне редко. И дело тут отнюдь не в орочьей крови. Мы использовали совсем другие приемы.

— Между прочим, ты меня обещал научить чему-то полезному, — заметила Хари. — Это что, была пустая заманиловка ради того, чтобы я согласилась тебя везти?

— Вот этим и займемся, — кивнул Эгленн. — Да и полезно будет ввиду возможных... Скажем так, приключений. Анна, впрочем, этого испугалась.

— Ну, для неё-то это как раз естественно, — пожала плечами Хари. — Я только не поняла: этот... как бы его назвать-то... ну, тот, которым она стала при переключении, — он-то вроде как тебя не боялся и рад был, что ты жив, — как любой энтидец. Может, можно её как-нибудь на это дело переключить да так и оставить?

— Не переключить и оставить, а пробудить внутреннюю память, и дать возможность осмыслить ее.

— Ну, какая разница, как назвать, лишь бы смысл был правильный, — легко согласилась Хари. — Ты рассказывай, только имей в виду, я ж не слишком во всём этом разбираюсь и буду задавать массу дурацких вопросов.

— Когда-то нолдорские голлори — предшественники нынешних Владеющих Силой, только на фоне их расы — называли это "идри", или "мириль" — талисман черной магии. У них считалось, что владеть подобными умениями... то, что в Ордене сейчас называется психокинетикой и ментальными техниками — может лишь чистая раса, они сами. Ну, разумеется, мы с Мелькором плевать хотели на их мнение, и люди с нами были согласны, — Эгленн усмехнулся. — Что такое этот самый "идри". Штука довольно хитрая по тем временам — зачастую "светлым" было даже трудно объяснить такое. Сейчас аналогию найти легче. Инструмент, открывающий доступ к Силе. Вживленная симбиотическая нейросеть. Причем уровень будет — на порядок выше, чем у большинства Владеющих.

— Кошмар, — засмеялась Хари. — На некоторых отсталых планетах эту роль играют вещи, концентрирующие в себе Силу, они как бы помогают владельцу. Говорят, на Артосе такого добра полно. А эта штука, как я понимаю, нематериальна?

— Вполне материальна. И принцип у нее тот же, что у амулетов. Просто она гораздо эффективнее, и... скажем так, неотчуждаема от владельца. Имей в виду: не пользоваться ею ты, конечно, можешь, но вытравить ее — даже я не смогу. Это слияние на молекулярном уровне, полноценный симбиоз. Впрочем, организму от него только польза.

— Обалдеть, — искренне сказала Хари. В глазах её всё же появилось нечто похожее на страх, но тут же пропало. — И что же это за штука такая? Надо думать, ты же не таскаешь их с собой пачками, это ещё делать надо? Как оно хотя бы выглядит?

— Ты не почувствуешь, поверь. Я уже давно научился делать такое совершенно неощутимо для человека... Материализуется уже в организме, тут же сливаясь с нервной системой. Наши иногда просили — знак... выводили вовне нечто вроде декоративного элемента, металлического вида татуировку-узор. Но это было больше для красоты, символом. Хашнис носила такую "татуировку" вот здесь, — Эгленн дотронулся до ключиц Хари, — на груди.

— И способности эти по наследству не передаются, — кивнула Хари. — А что за узор?

— Разные. Например, такой... — Эгленн очертил в воздухе контур, и перед Хари засветился тончайший узор, словно снежинки сплелись в единую сетку. — Красиво, правда?

— Красиво, — Хари отхлебнула ещё из своего бокала. — И что с человеком после этого становится? Какой он получается? Ну, в смысле — остаётся человеком или нет?

— Ты же не перестаешь быть человеком от того, что пользуешься бластером или гиперсвязью! Разумеется, остается. На психику это не влияет никаким особым образом... Ну, конечно, не считая того, что ты получаешь как бы блок новых, неотчуждаемых мощных инструментов.

— Ясно... а на физиологию?

— Только в положительном смысле. Голова с похмелья болеть не будет, утомляемость меньше, болезни практически не страшны.

— Жизнь без похмелья — дело хорошее, — улыбнулась Хари. — А вот насчёт умений — давай поподробнее. Телепатия, телекинез, слышание чужих чувств, да?

— Да. По желанию, естественно, а не постоянным фоном. Умение воздействовать на чужую психику... тут уж — не злоупотребляй. Целительство — это больше, чем умение регенерировать чужие ткани; это не требует медицинского образования, кстати, хотя оно и полезно... Ты видишь как бы шаблон здорового организма — и отклонения от него. И можешь с помощью Силы включить скрытые механизмы самоисцеления, а где их не хватит — добавить извне. Психокинетика в качестве оружия — страх, парализация, управление чужим организмом...

— Ага, этому и в Ордене учат... Но вообще это нечестно. Они там учатся, настойчиво, годами, а тут — бац! Был дурак-дураком, а вдруг стал Владеющим Силой, да ещё каким. Нет, я, конечно, не против, но всё равно.

— Нечестно, — согласился Эгленн. — Но не хочешь — не применяй. У нас, например, все эти вещи применялись лишь по необходимости, не для себя.

Хари забавно почесала нос.

— Ладно. Пока я пьяная, у меня барьеров меньше. Делай.

— Нехорошо это, конечно, что пьяная, но ладно...

Эгленн подсел поближе к ней.

— Давай, откинься на спинку дивана и расслабься. Это, конечно, не секс, но голова закружиться на минутку может.

Хари одарила его нарочито-призывным взглядом и тут же засмеялась. Отставила бокал, легла поудобнее.

— Всё-таки я немножко волнуюсь, — сказала она. — Как-то... необычно, что ли.

— Не бойся. Ничего страшного тут нет...

Он наклонился над нею, одну руку положил ей на лоб, другую — на грудь. Закрыл глаза, вздохнул глубоко...

Ощущение холода проникло Хари в грудь и в мозг; закружилась голова. Покалывающий холод — похоже на покалывание пузырьков в газированном напитке — растекся по телу, заставил ощутить каждую его клеточку. И... Все стало по-прежнему. И голова кружиться перестала.

— Все, — сказал Эгленн. — Теперь где-то сутки — до полного слияния. Потом сама начнешь замечать новое, научишься владеть постепенно, все будет интуитивно ясно, это несложно.

Хари медленно дотронулась до виска, — взгляд её был обращён куда-то внутрь себя, она пыталась прислушаться к себе, что-то понять...

— Сутки, — повторила она. — Значит, уже на Артосе будем, и среди сканьяс. Отследят, сволочи: они чувствуют проявления Силы. Впрочем, это не помеха...

— Закрыться можно... От обычных эльфов закрывались, во всяком случае, — заметил Эгленн. — Если эти не талантливее, тоже удастся.

— На месте разберёмся. Хотя если это "умение" нахлынет внезапно, то тут вряд ли можно что-то скрыть. Слушай... у меня к тебе просьба.

— Да?

Она помолчала.

— Кто его знает, как развернётся, что будет дальше, как придётся оттуда возвращаться, и вообще... Я бы хотела увидеть тебя — настоящего. Не когда ты притворяешься человеком, а как оно на самом деле. Может, кроме этого полёта в гипере, другого шанса у меня больше и не будет.

— А как оно — на самом деле, Хари? Можно считать настоящим тот первый облик, в который я воплотился, войдя в Арду... Отвернись.

Хари как-то совсем по-девчоночьи закрыла глаза руками.

— Я не подглядываю. Честно-честно.

— Открывай, — проговорил он через пару секунд.

Облик его изменился до неузнаваемости. Перед Хари стояло существо, более всего похожее на демонов, как их было принято изображать в большинстве мифологий — ростом выше Эгленна на две головы, с драконоподобной короной-гребнем на голове, огромными красными глазами с вертикальными зрачками... а лицо стало куда более красивым — и устрашающим одновременно. За спиной медленно распахнулись крылья — заняв чуть ли не всю кают-компанию.

— Ух, — у Хари округлились глаза. — Честно говоря, такого я не ожидала. Я думала, будет что-то более человекообразное. Не, ясен пень, в таком виде шляться по Галактике, мягко говоря, не стоит. Охотиться будут.

— Это чары облика, — во мгновение ока перед Хари оказался прежний Эгленн. — Если всерьез — это мне нужно вначале всю одежду снимать. Порвется. А у меня другой с собой нет.

— А в наших Хрониках тебя совсем по-другому описывали, — сообщила Хари и налила себе ещё. — Типа такой бледный юноша со взором горящим. И волосы до пяток. И весь из себя такой красивый, что аж во лбу звезда горит. Вот как это — я не поняла. Правда, если честно, это уже не совсем Хроники, это уже в стихах. По мотивам.

— Было дело, — Эгленн усмехнулся. — Там было несколько обликов. Этот, темный — так сказать, боевая модификация. Первый после воплощения... Похож, но мягче. В Валиноре был облик обычного майа в ало-золотых цветах Ауле. Когда я сбежал оттуда в Эндоре — создал вскоре облик "эльфийский"... Вот там — да. Бледный юноша, как все. И венки из лилий... — он вздохнул.

— А тогда ты тоже каждой первой говорит, что ты не можешь к женщинам по-человечески относиться? ведь влюблялись же. В бледного юношу. Не?

— Они друг в друга влюблялись. Про меня все знали — майа. И другой облик видели сто раз. Что им был я? У них были свои связи души. После Войны Стихий... В такого уже не влюбишься.

— Ну, не знаю, — Хари села рядом с ним, заглянула в глаза. — Может, времена изменились, может, мы изменились, только, по правде сказать, нас нынешних таким вариантом тебя не напугаешь и не оттолкнёшь. А тебе всё равно тепла не хватает, чисто по-человечески. Извини, что в душу лезу, это я так... по пьяни. Если неприятен мой трёп, ты так и скажи, я заткнусь.

— Пожалуй, и не хватает... Только нечего над людьми издеваться.

— Балда ты... Столько лет живёшь на свете, а всё равно балда. Так за все века до Энтиды и не добрался. Если бы прилетел, может, многое бы понял. Ты нужен нам, пойми. Со всеми твоими "хвостами" в душе, со всеми шрамами, шараханьями, бедами. Потому что это — ты. За твои беды, твою мнимую смерть веками переживают люди, хотели бы тебе помочь, да думают, что всё кончено. Ты не знаешь, а есть такой стих, что любят не за что-то, а кого-то, и не "почему", а — вопреки. Тебя там любят, на Энтиде. Любят — мёртвого тёмного майа, которому уже нельзя ничем помочь. А ты балда.

— Пойми, Хари. Я не хочу, чтобы меня любили.

— Боишься?

— Люди теряют свободу через это. А я чувствую себя последним подлецом.

— Ну ты даёшь, — искренне удивилась Хари. — Надо же было такую логическую цепочку вывести. Это ж как надо извернуться, чтобы до такого додуматься! Ну хорошо, я тупая и тёмная, я столько лет на свете не живу, я всю жизнь неправильно живу и неправильно люблю, — может, ты мне объяснишь, раз такой умный? Нет, есть такая штука — зависимость. Сотворение себе кумира. Но, ты уж меня прости, к любви это никакого отношения не имеет. Это болезнь, болезнь души слабого человека. Вот он возобожает какое-то существо, возведёт его в культ, и что бы тот ни делал, он всё равно слюни распускает и умиляется. Вот тут — да, тут таких стрелять надо. А нормальные-то люди тут причём?

— Хари, ты как будто вчера на свет родилась... — Эгленн налил себе еще виски. — Ты — взрослый, самостоятельный человек. А что с подростками бывает, ты знаешь? Видела, как они на своих идолов молятся? А сколько таких взрослых? Ты думаешь, я сумею справиться с этим — сейчас, с вашими миллиардами на одной Энтиде, если я даже в одном-единственном Мордоре едва справлялся, чтобы во мне не видели воплощенного кумира?

Хари задумчиво почесала нос.

— Едва справлялся, угу. И при этом наш народ настолько свободолюбивый, что до сих пор не примкнул ни к какой межпланетной организации в Галактике. Не молится ни на Орден, ни на астланскую Империю, хотя те — наследники Ханнатты, можно было бы и присоединиться. Впрочем, раз тебе нравится так плохо о нас думать, дело твоё.

— Потому и свободолюбивый, — проговорил в сторону Эгленн. — Потому что в лепешку расшибались, чтобы свести на нет это чувство... Мне что — по видео прикажешь выступать с речами о том, что я на самом деле не тот "благородный прекрасный воин", которого описывают ваши легенды?

— Ох, ты ж даже наши Хроники не читал, иначе бы такую чушь не нёс, — в голосе Хари была досада. — Ну что толку с тобой разговаривать? Забился в какой-то угол, веками убеждал себя в том, что люди плохие потому-то и потому-то. Сиди дальше. Так, знаешь ли, удобней, чем выходить в мир с открытыми глазами. Ну тебя в Бездну.

Она решительно поднялась с дивана, чуть пошатнулась и направилась к себе в каюту.

— Хари, — Эгленн говорил вроде бы негромко, но она его прекрасно слышала. — Я понимаю твои чувства... но ради Эа — не надо меня за такого дурака держать, ладно? Не все так просто и легко, как тебе кажется.

— Тогда придумай объяснения поубедительней, — донеслось из коридора, а затем за Хари громко и выразительно захлопнулась дверь каюты.

Эгленн только вздохнул. Не в первый раз он слышал подобные... мнения. Объяснения словами редко помогали — тут можно было только транслировать всю картину реального положения вещей целиком — и дать оценить самостоятельно. Тем более — не пропадал он _так_; знали про него, знали многие — но держали язык за зубами. А главное — выйти, открыться...как ни странно, но это означало — вновь встать _над_. Не одним из людей, кем его считали сейчас. Уже — не скроешь; уже всегда будут смотреть и знать — майа, _тот самый_. А это — одиночество. Нет у него сейчас даже той поддержки, что была когда-то в лице улаири, которые шли рядом; они давно ушли на свой путь, устав от многотысячелетней жизни полу-призраков. И эта самонадеянность — все вместе спасем Мелькора... Тогда — пытались. Все вместе — вернее, все _знающие_. И после пытались. Безрезультатно, сколько раз... Впрочем, возможности людей растут с каждым десятилетием; кто знает, вдруг появился какой-то новый шанс?..

Там, за дверью, сначала было тихо, а затем донеслась тихая музыка. Какой-то странный инструмент, — как будто капельки дождя, чистые, прозрачные, тянущиеся... А затем из переплетения мелодий вдруг прорезался голос.

"Ах, уймись ты. буря,

Не шумите, ели,

Мой малютка дремлет

Тихо в колыбели...

Ты, гроза Господня

Не буди ребёнка,

Пронеситесь, тучи

Чёрные, сторонкой.

Бурь ещё немало

Впереди быть может,

И не раз забота

Сон его встревожит...

Спи, дитя, спокойно,

Вот гроза стихает.

Матери молитва

Сон твой охраняет..."

И снова — голос ушёл в тихое покачивание, в капельки дождя, в тишину...

В первый момент он подумал, что это голос самой Хари, но тут же понял — запись; не ее голос. Хорошая песня, что и говорить...

Подойти к ней?.. Нет. Ничего не получится из этого, она только рассердится еще сильнее. Пусть вначале придет в себя. Протрезвеет слегка хотя бы. К тому же, Хари явно женщина упрямая, ее не убедишь. Такие только сами способны убедиться.

Дверь хлопнула ещё раз, в коридоре раздались торопливые шаги, — она прошагала куда-то вглубь корабля, потом вернулась, потом ещё куда-то... На душе у неё явно не было ни тени покоя. Наконец она где-то затихла, — кажется, в рубке.

На пороге рубки Эгленн остановился — не входя внутрь. Спросил:

— Нам долго еще лететь, Хари?

Хари резко обернулась, — покрасневшие веки выдавали, что она плакала, но голос прозвучал по-прежнему, ровно.

— Ещё часов десять.

Она через силу усмехнулась.

— Вот так всегда и получается, что меня никто не может долго выдерживать. Извини, что навопила. Я потом только вспомнила, что ты впервые появился во времена ещё до Расселения, ещё Ма-Истри про это вспоминал...

— Появлялся, да, — кивнул он, — да и связи с вашими я никогда не терял, только последнюю сотню лет зарылся у себя на Явине. А что не кричал о себе — так я не из тех... политиков, что обожают красоваться на экранах с яркими речами.

— Да неважно, где ты живёшь, правда, неважно, — она развернулась в кресле, дотянулась до его руки. — Главное — что ты просто где-то есть. Больше ж ничего не надо. Нам от тебя ничего не надо. Не надо нас "вести", указывать путь, в этом мы и сами разберёмся. Просто — будь, и от этого уже не будет саднить в душе, что нас растоптали, победили, всё отняли и разрушили, а то, что есть сейчас, — это так, по недосмотру победителей. У нас и флот свой есть, — Хари усмехнулась. — Только меня туда не взяли.

— А ты хотела?

— Ну так... Когда научилась звездолёт водить, был такой порыв. На заре бурной деятельности. Когда не взяли, прошёл. В общем, мне и так неплохо.

— Да еще и характер твой, — Эгленн усмехнулся, — а там как-никак дисциплина нужна.

— Если надо, то с дисциплиной у меня неплохо, — обиженно заявила Хари. — Это ты зря. Просто не переношу, если начальник дурее меня. И вообще, он мне ещё доказать должен, что имеет право мне что-то указывать. А то я ему сама докажу, что на это имею право я, а не он.

— Знакомо, я тоже — не переношу. Потому и от Ауле сбежал.

— Ой, а он что, был вот так реально дурее? — Хари оживилась, потянула Эгленна к другому креслу. — Да не стой же, в ногах правды нет. Нет, мне правда интересно. Вроде Вала, должны же хоть какие-то мозги в голове быть. Нет?

— Он был запуганным. История с наугрим тогда еще не успела отойти в разряд преданий. Это было совсем недавно, и страх перед вышним наказанием пропитал всю его душу. Вряд ли, конечно, он был глупцом. Но он боялся показать хоть что-то свое. Замысел...

— Тяжёлый случай, — подытожила Хари. — Вообще, не представляю, — как это можно жить под страхом? Позволить загнать себя в такое состояние, когда всё время оглядываешь: ой, этот (или там эта, как уж повезёт) узнает, ой, этот подумает, ой, этот меня убьёт. Противно.

— Тем не менее, Эру это прекрасно удалось. Незыблемый авторитет, ни шагу в сторону, дозволительно лишь то, что в Замысле, остальное — зло, подлежащее уничтожению. Неважно, живое это или неодушевленное.

— Уметь надо, угу. Но, знаешь, больше противно даже не от того, кто себе такой мнимый "авторитет" устраивает, а от тех, кто на него ведётся. Спрашивается: у людей что, своей башки нет? Нет, оно, конечно, так проще, когда за тебя уже всё расписали, что можно, что нельзя, что хорошо, что плохо. Самому думать — оно как-то ответственности больше, сам за себя должен отвечать. А так — если ты и отклонишься, так сказать, от указанного, то всё равно вернёшься, потому как на поводке. Поводок отпустят, потом обратно натянут, Ну поскандалит "авторитет", но ему же рабы-то нужны, иначе перед кем он будет себя "авторитетом" чувствовать. Надо полагать, таких идиотов-то, которые его за "авторитет" признают, по пальцам сосчитать.

— Там была власть силы, Хари. Как бы это объяснить... представь — ты поступила по-своему, а тебе за это устраивают эдакую ментальную пытку — наказание, от которого ты не убежишь и не спрячешься. Долго ты выдержишь такую непрекращающуюся боль, с которой ничем нельзя справиться, кроме как быть, как все?

— Не знаю, — Хари подняла на него помрачневший взгляд. — Но ведь Мелькора он так бить боялся.

— Или не мог. Кто его знает, Эру — кто он, что он такое... Вот, на Астлане сейчас обнаружились майар. Связаны ли они с теми, валинорскими, хоть как-то? Связаны ли они с Эру? Или это пришельцы вовсе со стороны? А если есть один Эру с такой силой — стало быть, таковых должно быть, где-то, множество? На все эти вопросы ответа нет...

— Вселенная большая, мало ли где какие народы живут, — философски заметила Хари. — И такие, как айнур, нематериальные. Почему бы и нет? Теперь вот что. Там, на Артосе, будет весело. Дело в том, что там такая ситуация, — ну, артосские люди нашли, как выжимать с Астлана деньги: под предлогом, что на них нападают злобные сканьяс. А для этого они другой рукой обеспечивают наличие этих самых злобных сканьяс, а также вооружение к оным. Собственно, потому мы сейчас туда и проникнем относительно беспрепятственно. Потому их война никогда не кончится. Ну, и потому сканьяс никогда окончательно не перебьют. Сами они этого конечно, не понимают, за исключением, может, только самых умных. Хотя в наличие такой категории у сканьяс я сильно сомневаюсь.

— Ясно, — Эгленн наконец-то сел рядом с нею. — На практике для нас это что значит?

— Общение с существами, свято убеждёнными в том, что ведут праведную борьбу, — хмыкнула Хари. — А застрять у них нам придётся, потому что если просто привезти оружие и улететь то мы не найдём никаких следов этих, орденоносцев. Придётся вдохновенно врать сканьяс про то, как мы страстно желаем им свободы, что присоединяемся к ним. На время. Ну, это я на себя беру.

— Хм... Ну, тебе виднее. Мне придется ориентироваться на твой опыт. Потомки эльфов... — он улыбнулся. — Ну, вряд ли они более безумны, чем нолдор.

— Я нолдор лично не встречала, так что сравнивать будешь сам, — сообщила Хари. — Будем надеяться, что обойдётся, но что-то я так подозреваю, что "тёмных" они опознают в нас даже без того, чтобы узнавать, с какой планеты звездолёт.

— Интересно, каким образом? На нас вроде бы ярлыки не висят.

Хари дотронулась до груди.

— Талисман этот твой, и вообще. Почувствуют "тьму в душах". Что-что, а это они как-то хорошо различают. Кто его знает, как.

— Замаскирую, — пообещал Эгленн. — И от настоящих голлори умели прятать, вряд ли здешние — особенно сильны.

— Ну, попробуй.

Хари вдруг шутливо потрепала его по остриженным волосам.

— Так странно на тебя смотреть в стриженом виде. Отрастут-то хоть быстро? А то мне неловко, правда.

— Я потом восстановлю. Это совсем несложно. Мелочь, внешнее...

...Посадка прошла без сучка и задоринки, — Хари поговорила с кем-то по видеофону, и их пропустили. Похоже, для таких кораблей действительно существовал какой-то условный "коридор".

Садиться пришлось вовсе не в космопорту, а в несусветной глуши, — они снижались над ночной стороной планеты. Где-то внизу промелькнули огни явно большого города, но он остался позади. Суда по показаниям приборов, это была импровизированная стоянка в холмистой местности, и из окружавшего площадку леса тут же возникли неясные тёмные силуэты.

Хари потянула Эгленна за собой.

— Ну всё. Давай, преображайся. Придётся опять играть роль, уж извини.

— Твоего парня? Сейчас будет...

Привычный уже Хари облик проявился через черты Эгленна.

Они вышли наружу.

Прохладный ночной воздух Артоса был словно напоён множеством запахов, — травы, ароматы цветов, отчего вдруг ни с того ни с сего начинало сладко щемить сердце... Огней не было: прекрасно видевшим в темноте сканьяс они были не нужны.

Возле звездолёта Хари и Эгленна сразу же окружили.

— Привет, — сказала Хари. — Я привезла вам оружие.

Что-то в этом было до боли знакомое... Эгленн улыбнулся — не только из вежливости; воспоминание из минувших веков. Но пока — смолчал. Ждал, что скажут им, как отреагирует Хари.

Несколько тёмных силуэтов сразу же скользнули к кораблю. Из мрака — настороженное внимание: их словно проверяли.

— Слушайте, — Хари явно начинало не нравиться это затягивающееся молчание. — Я что, не по-галактически говорю? Если что-то не так, скажите, нечего игру в молчанку разводить. Я телепатией не владею.

— Вы тёмные, — раздался наконец голос, в котором было заметное напряжение. — Кто с тобой? почему вы решили нам помогать?

— Тёмные, светлые... серо-буро-малиновые! — обиженно огрызнулась Хари. — Не нравится — не больно надо, отвалите от моего корабля, увезу ваши пушки обратно. Ищите "чистеньких" союзников.

— Я ее парень, — коротко сказал Эгленн.

Одна из тёмных фигур приблизилась к нему, — стало ясно видно большие, больше человеческих, глаза, слишком утончённые черты лица... Рука с длинными пальцами вдруг вскинулась, не касаясь, провела по воздуху, остановилась у груди — напротив сердца.

— Живая Тьма... Тёмная глубина и сила... Кто ты?

Хари решительно подошла, без церемоний отпихнула сканьяса и заслонила Эгленна собой.

— Я ещё только перед вами не отчитывалась, кого мне любить, а кого нет. Да, мы с Энтиды.

— Слушайте, ребята, — проговорил Эгленн, — я слыхал, что у вас тут оплот фанатизма, но не думал, что до такой степени. Мы сами по себе, а не с тьмой или светом.

— И ещё у нас тут... наши люди пропали, — неожиданно встряла Хари. — Посему мы у вас тут на некоторое время застрянем. Хотите помочь — помогайте, а нет, так мы и сами справимся.

Сканьяс заволновались, — было похоже, что они телепатически совещаются.

Наконец один из них приблизился к Хари, потянул её за руку — и внезапно руки его взлетели к её голове с чем-то тёмным.

— Надо завязать вам глаза, — пояснили из темноты. — Тогда пойдёте в Канараман. Там всё скажете.

Хари споткнулась, ощупью стала искать Эгленна.

"У тебя есть новые чувства, — мысленно проговорил он, — отставь обычное зрение, ощущай весь мир вокруг целиком. Не бойся, именно это они не распознают."

— Звучит многообещающе, — сказал он вслух. — Хари, а может, смотаемся, пока не поздно?

Хари наконец добралась до него, уцепилась за руку. Повязка ей страшно мешала, но снимать она не собиралась.

— Да лучше, пожалуй, смотаться, — не слишком уверенно отозвалась она. — Эй, ребята! Если вы с ним что-то сделаете, я вас всех перестреляю. Имейте в виду.

Руки из темноты схватили её за плечи, — оттащить от Эгленна.

— Так они тебе бластер и оставили... — вслух сказал Эгленн. — Ладно, ведите, бешеные. Как вы только не поймете: если б мы вам вреда хотели, жахнули бы по вам сверху, и все...

Ему тоже завязали глаза, — впрочем, подозрительность сканьяс навела их на мысль, что этого не хватит, и он почувствовал: воздействие Силы. Будь он человеком, даже Владеющим Силой, тёмная пелена застила бы ему зрение...

Их повели куда-то прочь, недалеко, а затем запихнули в какой-то транспорт, усадили на сиденья.

— Тяжело, должно быть, жить с такой подозрительностью... — вслух пробормотал Эгленн. Но не сопротивлялся. Мысленно сказал Хари: "Поскольку ты их лучше знаешь — бери инициативу на себя, а я буду подыгрывать, где надо. Сил особых или враждебности я пока не ощущаю — у них такое поведение, похоже, норма. Ну просто старые добрые нолдор на пограничье... "

"Слушай, а я что-то вижу, — неуверенно сообщила Хари. — Не сказать, чтобы прямо так чётко, как глазами, но что-то есть. Канараман — это их город, один из очень немногих. Собственно, они его строили как подземный, пещерный, а когда люди их захватили, то построили здесь и наземные сооружения, чтобы, значит, месту не пропадать. Но там сейчас такое шаткое равновесие. Днём это город людей, а ночью — сканьяс."

"Вот и смотри. Охватить взглядом сотню миль тебя хватит и сходу, больше — уже нужна тренировка... Только не пытайся прикасаться к ИХ мыслям. Могут заметить."

"Да пока что смотреть особо не на что, — подумав, сказала Хари. — Похоже, что едем над лесом, скоро куда-то привезут. Я у них тут не была никогда, просто сведения подняла про них. И имей в виду, я-то могу им что-то попытаться вещать, но про этих орденских тебе придётся самому рассказывать, я же ничего не знаю."

"Но можно ли им вообще говорить об Ордене? Как они могут это воспринять? Вроде Орден — почти что враг их врага, а значит, теоретически их друг."

"Ой, не знаю. Вообще как-то... неуютно, вот."

Машина — Хари видела теперь — внезапно спустилась вниз, к самой земле. Впереди замелькали какие-то строения, неосвещённые, — огоньки здесь были большой редкостью. А затем машина вдруг резко ушла под землю, нырнула в какой-то лаз, сбросила скорость. Поворот, ещё, ещё... здесь можно было запутаться на раз.

Наконец машина остановилась, их вывели наружу. Довольно просторные высокие залы...

С глаз Хари сдёрнули повязку.

— Приветствую пришельцев, — сказал глубокий мягкий голос. — Это большая смелость — явиться к нам, в особенности при том, кто вы.

От звука этого голоса Эгленн вздрогнул.

— Это уж точно, — негромко пробормотал он.

Хари не поняла, в чём дело, но ей стало до жути тревожно. Она крепко взяла Эгленна за руку.

"Что с тобой?"

"Он напоминает мне Курумо, — ответил Эгленн. — Интонации..."

"Ох, — глаза Хари округлились. — А так, по ощущению — не можешь опознать? Вроде такой же сканьяс, как и все..."

"Кто его знает... Он сам — силен, если захочет скрыться — не так будет просто все понять. Подождем, как они себя поведут."

От внезапной мысли Хари ещё крепче стиснула руку Эгленна.

"Думаешь, он тебя узнал? Ну, если это действительно он?"

"Если он — наверняка узнал. Не слепой же!"

Хари побледнела, ткнулась ему в плечо.

"Ну что я за идиотка, привезла прямиком в лапы..."

— Что же вы молчите? — сканьяс приблизился, стало видно: да, красив, как все они, те же грациозные движения... — Мне сказали, вы приехали искать своих друзей. Что ж. Трудно было ожидать от тёмных, что они станут помогать нам без выгоды для себя.

— Да, — проговорил Эгленн. — Наши друзья пропали где-то здесь, несколько человек. Хотя при такой вашей дружелюбности — это меня уже не удивляет.

Сканьяс развёл руками.

— Постоянная жизнь в опасности, исходящей от вашего племени, вынуждает быть подозрительными. Кто они? Что делали здесь? Давно ли пропали?

— Они члены Ордена. Это было порядка недели назад. И мы не знаем точно, что они здесь делали... В том-то и дело.

— Ах, Орден, — лицо сканьяса неуловимо переменилось. — Странно, что они попросили о помощи тёмных. Впрочем... на всё есть причины, надо полагать.

Он остановился напротив Эгленна. Хари почти инстинктивно шагнула вперёд, — прикрыть. Тот усмехнулся.

— Ты так боишься за него, девочка... я слышу твой страх.

— Не такая уж она и девочка, — Эгленн поневоле усмехнулся. — Одно не пойму: отчего вы с нами говорите, как будто у нас на орбите висит личный планетарный деструктор, готовый вас разбомбить? Как с врагами.

Сканьяс поднял глаза. Глубокий притягивающий взгляд, властный — и в то же время обволакивающий...

— Вы, тёмные, решили использовать нас. Предлог — вы привезли нам оружие. Зачем?

— Я ведь сказал, — Эгленн возвел глаза к небу. — Надо наших ребят найти, а Хари нужно заодно денег. Что тут непонятного?

— Допустим, — кивнул сканьяс. — И как же вы собираетесь их искать, не зная, что они тут делали?

— Людей Ордена видно, с вашими-то умениями, — пояснил Эгленн. — По-нормальному, расспросили бы вас, но вы сходу так начинаете, что впору самим ноги уносить. Я уже не удивляюсь, что они тут пропали. Еще бы.

— Я прослежу за вами, — легко и ровно сказал сканьяс. — За тем, что и как вы будете делать. Кого искать. Зачем. Пропали ваши люди, значит, и искать вы их будете среди людей, — нам ваше племя в живом виде не нужно. Вас отвезут в Кер-Сериндат. И ещё кое-что... напоследок.

Его взгляд скрестился со взглядом Эгленна, напряжённый, немигающий... Сильный. Сила ощущалась почти физически: пронизывающий луч, стремящийся коснуться души... или проверить, что ли... кто знает...

— Не надо, — он шагнул назад, закрылся рукой. — Я и так вижу, что ты силен, не надо лезть ко мне в мозги, хорошо?

— Мы ещё встретимся, — сказал сканьяс. — Ваш корабль — здесь, и звать, чтобы забрать вас от людей, вам придётся — нас. Мы довезём вас до Кер-Сериндата, там машину украдёте сами. Вы это умеете, я знаю.

— Почему именно украсть? — спросил Эгленн. — А просто купить?

Сканьяс засмеялся.

— Тебе так охота тратить время на то, чтобы добывать необходимые для покупки документы? Или, может, предъявишь энтидский паспорт?

— Купить и неофициально можно.

— Если ты местный, если знаешь досконально рынок, — да. Но вам это, похоже, не грозит в ближайшие пару десятков лет, — сканьяс улыбнулся, обнажив мелкие зубы. — Идите. Вас отвезут.

Сзади к ним протянулись руки, — снова надеть повязку на глаза.

— Без тебя разберемся, — сквозь зубы проговорил Эгленн. — Советчик...

Их развернули, повели прочь. Хари так и не выпустила его руку, — иное зрение она уже освоила, но держалась за него не ради того, чтобы ориентироваться: он слышал — ей было просто очень страшно.

"Не бойся, Хари. Даже если это он... Будет нужно — я просто зашибу эту скотину. Не в первый раз. Вот уж к кому меня сомнения глодать не будут..."

"Ну как ты его зашибёшь? Он такой же майа, как и ты... И я так толком и не знаю, чем там дело закончилось, в Третью эпоху. Вроде бы Олорин вышиб его из Арды, да?"

"А как ты думаешь, почему он всю третью эпоху просидел в своем Ортханке, боясь высунуть оттуда нос даже с помощью орлов — казалось бы, сам Эру велел? Вышиб, да... Пожалели скотину — так он отправился в Шир гадить. Сотворенным Мелькора. "

Их усадили на прежние жестковатые сиденья. машина двинулась с места.

"Сотворённые Мелькора? Кто это? Где они сейчас? Я ничего не знаю, — в её голосе было смущение и растерянность. — Что же это я так отстала-то от жизни, прямо неудобно."

"Ну хоббиты же. Перианы. Он их и утаил от всех прочих народов... я в этом уже не сомневаюсь. И Курумо это понимал. "

"Вон оно как... — Хари прислонилась к нему, опустила голову на плечо. — Что же, он даже тебе ничего не сказал? А где они сейчас? С Тайшеле же все поудирали."

"Далеко. Там, где их никто не найдет... Только немногие знают."

"Это хорошо, — вздохнула Хари. — Но этот тип, кем бы он ни был, прав: машину придётся красть. Ты не волнуйся, я это умею."

"А может, использовать внушение? Нам надо постараться засветиться как можно меньше. Сообрази сама, как лучше. Внушить-то я сумею кому угодно что угодно. В том числе и чтобы не заморачивался на бдительности."

"Да ладно, — Хари наконец улыбнулась. — Это ж дело техники. Если умеешь, то это просто. Вот если не умеешь, тогда приходится заморачиваться и как-то выкручиваться, а я умею. Одно время так на жизнь зарабатывала. Когда Рыжик был маленьким, и нельзя было его в рейсы таскать, ну, стало быть, я и была привязана к Энтиде."

"Ты, может, кого-то разорила этими своими заработками, — заметил Эгленн. — Не подумай, я вовсе не так щепетилен на тему — позаимствовать... Но одно дело — когда война, другое — просто ради денег."

"Ну так я же у богатых крала, — Хари, похоже, была удивлена самому факту, что это надо объяснять. — У них этих машин куча, одной меньше — подумаешь, великая трагедия. Нет, я понимаю, какая-нибудь папенькина дочка и устроит плач из-за украденной машинки, но, уж простите, сочувствия от меня ей не дождаться. Мне таких не жалко. Моё сочувствие, знаешь ли, ещё заслужить надо, а у меня сынишка. Ей игрушка дорогая, а ему есть что-то надо, он ещё не зарабатывает."

"И это у вас, на Энтиде? Впрочем, конечно, такие и на Явине есть. Родители делом занимаются, а детишки, если их на самотек бросить, начинают жизнь прожигать. Ладно, найдем, у кого украсть не жалко — украдем."

"Ну, а что думаешь, мы все как один идеальный народ? Всякое попадается, конечно. Да и планета не закрывая, вон кого-то из предков этой твоей Анны к нам занесло, и не только ведь, верно? Другое дело, что у нас общий уровень культуры такой, что не всякий впишется, тут соответствовать надо."

"О да. Мне все же казалось, что те способности, которыми у нас владели практически все — главный залог жизни страны. А после видел, как это интерпретировали: муравейник, мол! Что за бред... "

"Ну, если учесть, что астланцы — тоже от нас же, то и муравейник тоже. Вопрос только в том, как эти способности использовать. Так... слушай, похоже, нас везут в тот самый город, который тогда внизу промелькнул, это далековато. Можно я пока посплю? как будем подъезжать, разбудишь..."

"Спи, конечно. И попробуй сама настроиться — проснуться через пару часов. Теперь у тебя должно это получиться идеально."

Хари смешно ткнула его, словно поправляла подушку, улыбнулась — и чуть ли не мгновенно отключилась у него на плече. Сканьяс, ведший машину, обернулся: видимо, что-то почувствовал.

— Эй, у вас всё в порядке?

— Она устала, — откликнулся Эгленн. — Пусть поспит пока.

Сканьяс кивнул.

— Ты повязку-то сними, — посоветовал он. — И с неё, и с себя. Далеко уже улетели... И как ты с ней живёшь? тут же чуть что не по ней, сразу скандалить начнёт, это же видно.

Он стащил повязку с глаз, улыбнулся.

— Так вот и живу. Взбалмошная — ужас, это точно. Чуть не то — пристрелит, -улыбнулся еще раз.

— Ужас, — искренне сказал сканьяс. — Странные вы, люди... любой из нас от такой давно бы уже сбежал. Сразу же. Ещё не хватало скандалы терпеть...

— Да нет, — примирительно сказал Эгленн, — у нас с нею все в порядке. Слушай, а этот, который с нами разговаривал — кто он? Странный какой-то.

— А, — сказал сканьяс. — Это Воин. Он действительно странный... особенно после встречи с Тварями стал. Твари сожрали его лицо... теперь он только под "чарами облика", не иначе. Но этого надолго не хватит, потому что когда выгорит Источник, все чары спадут...

Эгленн ощутил пустоту внутри, словно прикосновение этих самых тварей.

— Что за Твари-то? И что за Источник? Вроде как аккумулятор для магии?

— А кто их знает, что за Твари... Они как сгустки тумана, серого тумана. Они не появляются, если их не тревожить, но вот ведь где-то он на них набрёл... Точнее, мы на него набрели — и он сказал нам, что с ними повстречался. Когда мы привели его в чувство. Давно это было, лет... ну, двести точно, а то и больше. Он... такой страшный был, глаза выцвели...

— Жуть какая... Хотя я слыхал такое. Вроде какие-то живые существа водятся то ли в гиперпространстве, то ли вообще невесть где, но если такие нападут на человека — верная смерть. А Источник?

— Ну, для человека, пожалуй, что и смерть... А до этой встречи мы не видели его никогда, Воина-то. Наших мало осталось, мы всех не знаем, — мало ли кто где прячется. Хорошо, хоть нашёлся, хотя и такой ценой. Источник... ну в общем, да, для людей это можно и так называть, как генератор Силового поля. Поддерживает концентрацию Силы.

— Это тоже он где-то разыскать умудрился?

— Ну да. Когда более-менее оклемался, то снова исчез, мы думали — всё, больше его не увидим. А потом он привёл нас к Источнику. Кто хоть раз увидел, не забудет... Невероятное зрелище. Жаль, оно закончится...

— Это у вас, здесь? — удивился Эгленн. — Вы скрываете, что ли?

— Да нет, не совсем "здесь", — усмехнулся сканьяс. — Довольно далеко от Канарамана. Но действует.

— Ну ладно, — сказал Эгленн, — мне, конечно, интересно, но начнешь спрашивать — этот ваш Вождь потом шпионом объявит...

— Это ты зря, — покачал головой сканьяс. — Он, конечно, суровый, но меру знает. Другое дело, что посторонним всё подряд выдавать — сам понимаешь, особой пользы в этом нету.

— Это-то ясно... А почему вы ему так вдруг поверили, если он сам, вроде, как я понимаю, вам чужак?

— Ну как это — чужак? Ясно же сразу было, что сканьяс... мало ли что мы его раньше не видели, так мы много кого не видели из тех, кто уцелел. Прячутся по лесам...

— А что тут у вас вообще было? Я слыхать-то слыхал, но толком не знаю.

— А что ты слышал? Поведай, я поправлю, если что-то напутаешь.

— Я в курсе, что сюда явились люди с Астлана, обосновались и начали вас давить. А подробностей не знаю.

— А какие тут могут быть подробности? Так всё и было. Астланская империя... нас, мягко говоря, не любит. А мы — их. Спрашивается, кто будет любить захватчиков, что топчут нашу землю? Мы хотели бы вышвырнуть их прочь с Артоса, но они уже сильно окопались. Будь проклят тот наш вождь, который не сделал этого сразу, как только они прилетели! Теперь вот мы поплатились за это...

— Может, и захотел бы, не сумел. Сила...

— Теперь уже поздно что-либо говорить. Остаётся только война. Больше ничего нет под звёздами.

— А договориться, найти общую выгоду... не пробовали? — осторожно спросил Эгленн.

— С кем договариваться? — сканьяс вспыхнул, как сухой хворост. — С ЭТИМИ? У кого правило "хороший сканьяс — мёртвый сканьяс"?

— И на уровне правительства то же самое?

— Вот приди в их правительство и спроси сам. Ты человек, тебя, может, и пустят.

— В правительство кого попало не пускают. Я человек, но я им никто.

— Ну вот и дело с концом тогда. Буди свою даму сердца, мы почти прибыли.

Эгленн потормошил Хари за плечо.

— Просыпайся... Прилетели почти.

Хари лениво пробормотала сквозь зубы что-то по-оркски. Разобрать слова можно было с трудом, но смысл явно состоял в том, что просыпаться ей неохота, и что непрошеный будильник может убираться в Бездну, к Валар или куда ему заблагорассудится.

"Давай-давай, — мысленно позвал ее Эгленн. — Или тебя еще потормошить? Просыпайся."

Машина тем временем приблизилась к россыпи городских огней, которая резко обрывалась возле тёмной ленты широкой реки.

— Кер-Сериндат, — сообщил сканьяс-водитель и посадил машину. — Вылезайте. Это окраина. Дальше я не поеду.

Хари сладко потянулась, зацепила Эгленна по носу и проснулась окончательно.

— Ну что за свинство, — сказала она. — Ладно, транспорт... счастливо оставаться.

— Спасибо, что подвез. Вылезай, Хари, пошли... Будем искать, у кого машину угнать.

Хари выбралась наружу. Звёзды над головой, несмотря на близость города, всё ещё были яркими, свет фонарей не слишком перебивал их. Она сканьясский флайер тут же умчался обратно в ночь. Хари вдруг прищурилась.

— Слушай, это мне мерещится, или я действительно стала лучше в темноте видеть? Даже не лучше, а вообще — видеть?

— Почему мерещится? Одно из новых полезных качеств... И под водой, кстати, будешь видеть лучше. Хотя все это так, пустяки, приятные мелочи. Ну что, пойдем дальше пешком?

— Пока да. Надо добраться до какой-нибудь стоянки и оглядеться.

— Если что, я могу сменить облик на крылатый — и невидимый. Может, полезно будет. Хотя до самого города здесь недалеко... думаю, за полчаса своим ходом доберемся.

Он первый зашагал в сторону огней.

Город был не слишком большим — по сравнению с мегаполисами Аст-Элар, со столицей Астлана... для колонии, впрочем, это была действительно столица.

И столица эта спала сейчас мирным сном. Только где-то вдалеке — было слышно — носились по воздуху патрульные машины: здесь привыкли опасаться возможных нападений из-за угла.

Едва добравшись до городских кварталов — точнее, до простеньких домов окраин, — Хари деловито вытащила портативный видеофон и вывела на экран карту города.

— Так. Мы — вот здесь, — она ткнула в экран пальцем. — До ближайшей стоянки пилить и пилить, эдак мы только к утру доберёмся, а по свету угонять рискованно. Не вдохновляет. Придётся забраться к этим господам в гаражи и пошустрить там.

— Найди чего-нибудь посерьезнее, — посоветовал Эгленн, — у кого угнать не жалко. Защиту я отключить, думаю, смогу... просто убью все энергетические каналы в нужной области, и все.

— Не забудь включить обратно, — отозвалась Хари, спрятала видеофон и оглянулась по сторонам. — Что-то мне тут не слишком нравится: бедные районы, что ли. Хотя, с другой стороны, во-первых, Артос не из самых богатых колоний, а во-вторых, места проживания богатых лучше охраняются, и туда сканьяс бы не сунулись. Сейчас, что-нибудь да подберём...

— Ну, в конце концов, вернем, как будем улетать.

— Ещё чего, — невозмутимо сказала Хари. — Я так не играю.

Она стремительно прошагала несколько кварталов, наконец указала на двухэтажный особняк за высоким забором, — он ей показался побогаче прочих.

— Ну-ка, прикинь. Если я правильно всё понимаю, то тут должна быть система охраны, выведенная на пульт в полиции, плюс видеонаблюдение. Проверь, так ли это, и тогда пойдём.

— А куда ты его денешь? В корабль твой не поместится... Сейчас посмотрим.

Эгленн прикрыл глаза, сосредоточился. Сказал через некоторое время:

— Да. Примерно так же, как и на Явине, как и у вас, наверное... Стандарт.

— Ясно. И волна у них...

Хари снова взялась за видеофон.

— Да. Стандартная. А вот нечего жадничать, нечего...

Она уткнулась в экран, начала что-то колдовать с клавишами... зависла надолго.

Эгленн следил за нею с интересом. Сам бы он действовал, пожалуй, не так, будь он один: внаглую увел бы машину, вырубив в доме всю технику, а людей заставив мирно спать.

— Ну вот так, — Хари наконец оторвалась от экрана. — Теперь господа полицейские минут десять будут получать одну и ту же картинку пустой улицы. За это время надо успеть пролезть туда и вывести машину. А потом камеры снова переключатся в обычный режим. Идём.

— Логично, — согласился Эгленн. — Веди, угонщица.

Хари проскользнула ко входу, на ходу доставая из одного из бесчисленных карманов маленькую карточку. Обернулась, приложила палец к губам.

"Тихо. Звук у следящих камер я не отключала: время дорого."

Замок в дверях она вскрыла как-то даже с ленцой. не торопясь: приложила карточку, и и дверь, секунду подумав, отъехала в сторону. Бесшумные шаги по чужому двору...

"Что там за люди в доме? Сколько их, где?"

"Да в спальнях, где им еще быть, — ответил Эгленн, — двое в одной, двое — видать, дети их, подростки — по меньшим... еще двое в других комнатах. Семья... Они будут спать, за это не бойся. "

Горы, встающие на горизонте призрачной полосой, медленно приближались. Скоро должно было рассвести — небо на востоке уже окрасилось цветами рассвета, начали бледнеть звезды... Целая горная страна, чем-то похожая на древние Эред Энгрин, "железные горы". Именно там и находился так называемый "Источник". Источник энергии — в том числе и для этого, странного... так напоминающего Курумо. С другой стороны, если это действительно ОН — неужели и вправду не узнал?.. Немыслимо. А узнал бы — выдал бы себя хоть чем-то...

Источник... Приближение к чему-то... чему-то очень _силовому_ ощутила и Хари. Как будто часть гор была накрыта невидимым пятном... Странно.

— Ещё пять минут, и мы въезжаем в эту зону, — нахмурясь, сообщила она. — Ты лучше меня разбираешься в таких вещах. Там хоть что-нибудь живое есть, или как?

— Есть, но не у самого источника... — Эгленн прислушался. — Довольно далеко, правда, у них тоже наверняка есть транспорт. Сканьяс, несколько десятков. Людей там нет.

— Эх, засекут, — философски вздохнула Хари и напряглась, как пружина. — Внимание. Въезжаем.

Какое-то время ничего не происходило... а затем оба ощутили, — Эгленн больше, Хари меньше, — как будто их окутал незримый вихрь, вихрь Силы, он холодил саму душу, покалывал словно мириадом льдинок.

— Уххх, — еле выдохнула Хари. — Ты чувствуешь?

— Еще бы... Так. Нам здесь уже недолго до него... Давай-ка опустимся на небольшом отдалении.

Хари усмехнулась.

— Надо ещё посмотреть, куда сесть. Чай, тут посадочных площадок не предусмотрено, да и гравикар предназначен для города, а не для того, чтобы на нём в горах гоняли... Ох, вот ужас-то, пальцы не разжимаются.

Она резко накренила машину, направила вниз. Выбранная площадка сверху казалась довольно ровной, машина с этим, в общем, оказалась согласна и завалилась набок не полностью, а только слегка.

— И кккак ты собираешься действовать? — спросила Хари, мужественно сражаясь с пронизывающим нематериальным холодом.

— Пойдем, присмотримся, как еще... — Эгленн распахнул дверь и спрыгнул наружу. — Только знаешь, сделаю-ка я машину невидимой для посторонних. Мало ли что... Выбирайся.

Он дождался, когда Хари спрыгнет на землю, замер, пристально глядя на гравикар... И тот вдруг словно сделался полупрозрачным, состоящим из призрачных линий.

— Вот так, — удовлетворенно сказал Эгленн. — Ну, пошли.

— Это как? — Хари вопреки всему не растеряла своего любопытства. — Как это ты делаешь?

— Видит небо, если б я знал... — Эгленн возвел глаза к восходящему солнцу. — Если однажды я рискну отдаться в руки ученых — это станет их заботой.

— Не надо, — Хари с шутливым ужасом замахала на него руками. — Они разберут тебя на составляющие, а потом скажут: обратно свинчивайся сам!

Она оглянулась по сторонам.

— Куда теперь? Что будем делать?

— Вон туда, — он указал в сторону прохода в горах, скорее напоминающего ущелье. — Здесь нормальные люди, правда, не ходят, так что придется помучиться, пробираясь. Но в общем недалеко, что-то порядка мили...

Хари смерила горы оценивающим взглядом и отчаянно замотала головой.

— Нет, ты что. Тут надо с альпинистским снаряжением, и экспедиция на месяц как минимум, а я домой хочу. Кое-кто, не будем показывать пальцем, говорил про крылатый облик, так? Ты при этом, скажем так, "фоне" сможешь перекинуться?

— Ну так а я про что говорю! — он засмеялся. — Тебя как — на руках нести?

— Давай на руках, демон из мифологии, — усмехнулась Хари. — Говорят, я лёгкая.

— И тяжелых таскать приходилось...

Эгленн отступил на шаг. Трансформация на этот раз совершилась молниеносно, чуть ли не во мгновение ока — даже при новых способностях Хари ничего не успела заметить. Облик, однако, остался человеческим — почти; одежда осталась прежней, рост увеличился лишь слегка, изменилась только внешность: тот самый "бледный юноша" — резкие черты лица, длинные черные волосы, светлая кожа. Распахнулись черные крылья за спиной.

— На руках придется нести. Словно невесту... — Эгленн засмеялся.

— Жалко, некому нас заснять, — весело сказала Хари. — Эффектный кадр.

Она подошла поближе, посмотрела снизу вверх, — серьёзно и как-то очень по-простому.

— Красиво, — она чуть улыбнулась. — Правда красиво. Я тебе не вру.

— Эльф, — пояснил Эгленн. — В общем, ничего необычного на фоне этой расы... Ну, давай.

Он подхватил ее на руки — и медленно — явно не крылья здесь играли главную роль — поднялся над землей, и заскользил на высоте пары метров — туда, к ущелью, к проходу, ведущему по направлению к Источнику.

Там, впереди, — чуть пролететь по ущелью, и за поворотом, — не было ничего. Просто — горы...

Но так мог видеть только тот, кто не был наделён Силой.

Здесь был вихрь незримого пламени, вырывающийся из расщелины.

Он рвался, пульсировал, становился то сильнее, то слабее, и когда ослабевал, то становилось видно то, что внизу, в этой расщелине, светлыми призраками — то ли есть, то ли мерещится, — какие-то фигуры... Похожие на человеческие, а потом — снова бешеный всплеск, и снова не видно никого и ничего...

Покровом невидимости Эгленн накрыл их еще раньше — невидимости на фоне Силы; кто знает, что там можно встретить... Он осторожно опустился на ближайшую площадку, где можно было встать — так, чтобы их не было видно от Источника.

"Видишь?.. Словно призраки там, в расселине... Интересно, кто это?.."

"Не знаю, — Хари даже мысленно старалась говоришь шёпотом. — Это мне кажется, или действительно похоже... похоже на людей? Но что там могут делать люди? Это же похоже на источник пламени, нет?"

"Энергии. И откуда — балрог его знает. Знаешь что... Попробую-ка я рискнуть — посмотреть мысленно поближе на это чудо... "

Он осторожно потянулся мысленно туда, к расселине — понять, присмотреться, почувствовать — что это, из каких глубин это исходит?..

Ощущение было знакомым — и всё же новым. Такого он ещё не встречал...

Если бы тогда, давно, при сотворении Арды, он был рядом с Мелькором, то знал бы точно — так бьётся сердце мира...

Этот источник Силы был — сама земля, и это была боль планеты, и планета пыталась вылечить себя, закрыть эту брешь, в которую уходила её сила... но ей мешали.

Что-то мешало.

Что-то... что находилось сейчас там, под незримым огнём.

И там — вдруг почувствовали внимание Эгленна, что-то шевельнулось там, оказалось — там _живое_, там живые... или один кто-то живой... Как, что — понять было невозможно, слишком перекрывал всё поток энергии, но это — было...

На мгновение захотелось — уйти, метнуться прочь, не дать себя обнаружить — но, по какому-то наитию, Эгленн вместо этого протянул мысленно руку — дав почувствовать тому, _живому_ — сочувствие, желание помочь, доброжелательность...

...и за спиной — едва ли не вслух — вскрикнула Хари.

В тот же миг что-то ударило в спину, закружило, всё заволокло белым сиянием, так больно, так знакомо... Не было враждебности, — иначе он успел бы предупредить удар, — это шло как-то... автоматически, что ли...

"...крылья," — донёсся угасающий голос Хари, и всё смолкло.

...Первое, что он почувствовал, когда вернулось сознание, — холод, крепкие оковы обжигающего холода по всему телу, и не шелохнуться... Сил — не было: как будто кто-то перекрыл саму возможность дышать... способность ощущать через Силу осталась, но как-то действовать...

— ...нет! — донёсся глубокий мягкий голос. — Кто-то должен уйти в Источник. Один из двоих. Он — сильнее. Неужели так трудно понять?

Ответа не было слышно, как будто в ответ говорили мыслями...

— Я понимаю. Но и вы поймите меня. Там, на Астлане, вы всё равно не сможете его удержать, вы же видели, как он отбился там от ваших ударов. Вы выставите его, но он будет появляться снова и снова, рано или поздно добьётся своего. А чего он может хотеть, как не разрушить Империю? Он, кто послан Орденом и Республикой? Вы Республике поперёк горла, и она наконец нашла, как справиться с вами. А здесь, в Источнике, он будет надёжно заперт, и никакая сила не сможет его освободить.

Эгленн рванулся — впервые по-настоящему почувствовав опасность; тут же понял, что это бесполезно... или — по меньшей мере отберет столько сил, что он станет беспомощен.

"Эй! — он закричал мысленно, так громко, как только был способен. — Да послушайте же вы! Что вы делаете?!"

Рядом незримым белым сполохом прошелестело удивление.

— Вот видите, — сказал тот же мягкий голос. — Он очнулся, тогда как вы не думали, что это будет так скоро. Я же говорил вам, он очень, очень силён. Не стоит рисковать.

Белая призрачная фигура появилась в поле зрения Эгленна, — сквозь неё было видно каменные стены, неровный потолок... похоже, они находились в пещере.

"Да... интересно..."

"Кто ты? — мысленно спросил Эгленн — но так, чтобы слышали все. — Кто ты, что наговариваешь на меня, ничего обо мне не зная, кроме того, что я сильнее тебя самого? Или только в этом та причина, по которой ты стараешься меня убить? Я говорил тогда правду — мне нужно всего лишь найти своих друзей, и я не собираюсь встревать в войну против кого бы то ни было! Или вы и их тоже скормили Источнику? Только вы, сканьяс, вы же потомки эльдар — неужели вы не видите, что здесь — рана самой души этой планеты, что это — ее боль?!"

"Ты уже вступил в эту войну, — прошелестел призрачный голос. — Ты вмешался в наш обряд Посвящения, ты напал на Анну Менката. Может быть — нет?"

"Нет. На нее напал кто-то со стороны, напали, когда она спала, били так, чтобы убить — я лишь защитил ее, и ваши, похоже, знали, что так будет — отличный повод обвинить меня!"

— Как интересно, — отозвался мягкий голос. — Надо же. Может, ты заодно расскажешь, зачем им нападать на своего человека?

"А что, непонятно? Перепуганная до смерти Анна просыпается чуть ли не у меня в руках — что она подумает прежде всего? Она, не умеющая чувствовать Силу? Разумеется, она убегает, так и не выйдя из шока, и заявляет обо мне — и мне предъявляют официальное требование убраться с планеты."

Белый призрак повернулся к Воину.

"Он нелегально проник на планету Империи. Если бы он этого не сделал, мы не стали бы требовать его выдачи у Республики, но так — он сам напросился на суд. И суд этот должен состояться. На Астлане. А для того, чтобы ты не плакал насчёт своего Источника, мы оставим тебе женщину. Она слабее, да, но всё же сильна."

"И вы после этого изображаете из себя борцов за справедливость?! Сканьяс, да объясните же — зачем вам нужно отдавать Источнику Владеющих Силой?!"

— Объяснить ему? — спросил Воин. Белый призрак кивнул.

Сканьяс медленно опустился возле Эгленна, сквозь леденящий холод _силовых_ оков он почувствовал, как горячие пальцы легли ему на виски...

И неудержимым потоком на него обрушилось чужое знание, непрошеное, нежеланное, которому он и хотел бы воспротивиться, но не мог.

Сила. Живые нити Силы вырывались отсюда, от Источника — и уходили к людям. Люди порой не замечали этого, но питались этой энергией, дышали ею, как воздухом... и оттого стремились сюда колонисты. Когда Источник иссякал, когда он становился меньше, — люди приходили сюда и отдавали ему самое драгоценное, что у них было, жизнь... лишь бы Источник не закрылся, лишь бы больная планета продолжала кормить непрошеных гостей своих Силой. Сканьяс же... сканьяс просто не могли без этого жить. И особенно — этот, странный, неуловимо напоминающий ему брата, и касалось — протяни руку, и покров чужой тайны сорвётся...

Но ничего не произошло. Только горячие пальцы отпустили его виски.

"Что же выходит — своими руками привлекаете сюда тех, кто не дает вам жить, из-за кого ваша жизнь превратилась в сплошную войну? Вам нужно найти иной источник, нечувствительный для людей, иначе вся ваша борьба будет бессмысленной!"

— А не выйдет, — спокойно сказал сканьяс. — Если ты живой, или был когда-то живым, Сила будет воздействовать на тебя. Иначе — никак.

"Раньше ваши предки могли жить без всяких Источников. И я не понял главного — что будет от того, что вы скормите Источнику Владеющих Силой? Что это даст, чем поможет ему?"

Сканьяс посмотрел на Эгленна, как на непонятливого школьника.

— Он не затухнет, — коротко отозвался он.

"Хватит, — прошелестел призрачный голос. — Мы забираем его."

"Оставьте в покое женщину. Если вам так нужен Источник — берите меня. Она здесь вовсе ни при чем... как и я, впрочем, но это совсем уж не дело — чтобы из-за меня погиб тот, кто мне согласился помочь."

Воин улыбнулся во всю ширь.

— Жертвуешь собой? Что ж... это так похоже на тебя...

...и — мысленно, одним прикосновением к сознанию: "...брат..."

Говорить этого не стоило — даже мысленно. Вспышка гнева была столь сильна, что его волна взметнулась в слепом бешенстве, срывая незримые оковы, а может, сквозь них — и клинок Силы ударил в Курумо, все, на что был способен Горт, смять, отбросить, уничтожить подлеца...

Волна белого огня ударила со всех сторон, накрыла, словно сеть, придавливающая к земле. Все произошло за секунды — только белый воин теперь валялся поодаль, в полусознательном, едва живом состоянии, а перед сканьяс на полу пещеры лежал тот, кто недавно нес Хари — черноволосый человек с черными крыльями за спиной.

Среди призраков — чуть ли не впервые — пронеслась волна чувств, и это был страх. Они не ожидала, не могли предвидеть _такое_... и теперь обступили Гортхауэра, настороженные, напряжённые, готовые в любой момент бить на поражение. Один из них вдруг опустился на землю, призрачная рука коснулась крыльев, — удивление, хотел _ощутить_, что ли...

"В Источник, — прошелестел приказ, и Гортхауэр его услышал. — Он слишком опасен... Воин был прав."

Белые призраки подняли его с земли, завьюжили вокруг, застилая зрение, и куда-то понесли.

Сознание едва теплилось, продираясь к реальности сквозь белую , высасывающую силы сеть... словно в дурном сне. "Женщину... ее не трогайте... как вы не поймете, он лжет вам!.. он же вас использует... Это же — Курумо!.."

Что-то всколыхнулось в ответ.

"Древнее имя... он назвал древнее имя... кто он? Что говорят жрецы? ничего... как это? Тайна... нельзя... запретно..."

"Да Курумо же!.. Курунир, Саруман... Майа Манве, предатель!.. "

Движение замедлилось.

"Кто ты?"

"Майа... как и он. Я с Тайшеле, с Арды... А его — его некогда вышвырнул за пределы мира Олорин, майа Ирмо и Ниенны. Он был убийцей, он уничтожал тех, кто не мог ему сопротивляться, выводил орков... Небо, а вы ему верите!.. Они сами напали на Анну — я не удивлюсь, если это сделал он сам, не удивлюсь, если и их обряды — все от него! Это же — Ханнатта, они не были такими, им это было чуждо — убивать, превращать в зомби... "

Вокруг всё заколебалось, как будто сам мир принимал на себя эту призрачность... Источник, похоже, был уже близок.

"Запретные имена... древние имена... Бросить его в Источник — мы ничего не узнаем... надо бы к жрецам... нет... опасно... он разрушит Империю... нельзя... но — узнать? нельзя оставлять всё — так... тоже опасно... неизвестно, что опаснее... Женщина. Он просил за неё... она для него что-то значит."

"Послушай. Если мы дадим слово, что — жизнь за жизнь, ты можешь дать и исполнить клятву не вредить Астлану ни словом, ни делом, ни помыслом?"

"Да не собирался же я вредить Астлану, что вы... — в мысленном голосе прошла волна грустной иронии. — Да, могу. "

"Мы отвезём тебя на Астлан, но как залог безопасности женщина останется здесь. Клянись."

"Я клянусь. Клянусь великой Эа, клянусь всем, что для меня дорого — я не желал и не желаю Астлану вреда, я клянусь не причинять вреда Астлану ни словом, ни делом, ни мыслями. Но я прошу вас дать обещание, что вы не повредите Хари, и не отдадите ее тем, кто может ее погубить."

Белая пелена разорвалась, — он бы грохнулся на землю, но его удержали. Сил по-прежнему не было, но можно было хотя бы держаться на ногах. Теперь стало видно: горы, невидимая Сила окутывает их, вырывается, бьётся прямо здесь, у ног...

Расщелина. Та самая, и до неё оставалось всего несколько шагов. И теперь было ясно видно: там, внизу, — люди. Точнее, три человека и женщина из другого, похожего на людей народа... те самые, портреты которых Эгленну показывал Алькатрас.

Они лежали словно в прозрачных гробах, они как будто плыли в прозрачных волнах... они спали. А сквозь них вырывался на свободу страшной мощи вихрь Силы.

Он ухватился за плечо ближайшего из сканьяс... Вздохнул.

— Что же вы делаете, ребята... зачем вы так с ними?!

— Источник, — сказал один из них так, как будто это всё объясняло. — Если он закроется... Жизни — не будет.

— Но ведь он был и раньше. И это совсем не влияет на него... вообще — никак! Тут совсем другие причины... Это Курумо вам сказал, что Источник может закрыться, и единственный способ — сбрасывать туда Владеющих Силой?

"Не нам... мы не сканьяс и никогда ими не были. Мы — Белые Крылья... Мы не знаем, что здесь было. Идём с нами."

— Это я вижу, что вы не сканьяс, — вздохнул Эгленн. — У меня сложилось впечатление, что тут все заодно...

"Заодно и против тебя," — холодно отозвался тот же голос. Призраки словно успокоились, но осталась напряжённость. Его подвели к флайеру, там за управлением сидел человек... а белые призраки неслышно и просто пребывали рядом. Стерегли. Хари нигде поблизости не было видно.

Флайер рванулся прочь от гор: в Кер-Сериндат, к космопорту.

Эгленн сидел молча. Единственное, что он позволил себе сделать — сменить крылатый облик на тот же самый, но без физических крыльев. Только на подлете к космопорту он спросил мысленно у тех, кто окружал его:

"Я видел в записи — фигура с мечом на фоне солнца... Кто это?"

"Император, — бесстрастно отозвался один из призраков. — Он же — Великий Жрец Солнца."

"Древний род Кернилана?.. "

"Нет. Та ветвь угасла. Это Пятая Династия."

"Жаль... Я не следил за ними последние полтора века. Кернилан когда-то был моим другом..."

"Тебе предстоит встреча с Императором. Мы — сообщили. Он потребовал тебя. Через четыре часа ты предстанешь перед ним."

"Ладно. Хари бы не тронули... "

Он замолчал.

...И снова — Астлан, красный город на пустынной земле, стена Запретного Города, вздымающаяся к небесам башня... Всё это промелькнуло, как сон, чтобы тут же исчезнуть: Эгленна привезли куда-то в недра столицы Астлана, в подземелья... Здесь было сурово и красиво: отделка тёмно-алым полированным камнем коридоров, серые с чёрным плиты под ногами... И вот — отворяются высокие створки, Белые Крылья вводят его в зал. Ровный белый свет, в котором — там, вдалеке — тёмная фигура.

"Любят они здесь помпезность и величественность, — с некоторой неприязнью подумал Эгленн. — Красиво, конечно, но смысл?.."

Он оглянулся на "призраков" — и не спеша пошел вперед.

Те держались на полшага позади, но не отставали. В зале не было никакого убранства, весь эффект достигался светом: сейчас он бил в спину тёмной фигуре на возвышении, отчего она становилась как бы _над_ людьми...

В нескольких шагах от возвышения Эгленна остановили, — не словом и не жестом: просто те незримые путы, которые с него так и не сняли полностью, натянулись, и он ощутил холод.

— Приветствую... Эгленн, — спокойно сказал Император.

— Приветствую, — он поклонился с обычной вежливой почтительностью. — Я так и не успел узнать ваше полное имя, Император.

— Я Император Астлана, — в голосе его было одно лишь бесстрастие. — А за тобой записано достаточно для приговора. Мы дали тебе возможность покинуть Астлан и не потребовали бы выдачи, несмотря на заявление Анны Менката, но ты проник в Империю снова, нелегально, ты помогаешь бунтовщикам, ты соучаствуешь в краже.

— На территории Империи пропали люди Ордена. Даже если они проникли туда нелегально — это не дает права за один факт проникновения убить их. Именно их судьбу я пытался выяснить. Что ж, теперь мне все стало известно — Владеющих Силой приносят в жертву Источнику под нелепым предлогом, что это помешает ему иссякнуть...

— А тебе не кажется, что слишком дерзко лезть в чужую жизнь со своими правилами? Ты смеешь называть то, что не знаешь, — нелепостью, смеешь распоряжаться чужой жизнью там, где тебе не давали на это никаких прав.

— Чужими жизнями пока что распорядились именно ваши, — возразил Эгленн. — Наши люди лежат там, в Источнике, и сильно подозреваю, что они вовсе не хотели туда попадать. Отдайте их нам — и разойдемся.

— Ты вмешался тогда, на празднике Белых Крыльев, — спокойно напомнил Император. — Эту жизнь ты уже искалечил.

— Я вмешался. Я объяснял уже — я не сумел себя сдержать, это вышло непроизвольно... Но смягчить последствия, не сомневаюсь, в ваших силах. Впрочем, теперь, когда Курумо объявился в вашей Империи, я не думаю, что вы долго останетесь со свободной волей. Этот майа умеет исподволь подчинять себе власть имущих.

— Про это подробнее, — велел Император. — Почему ты уверен, что это Курумо?

— Сам признался, — коротко ответил Эгленн.

Император помолчал, — то ли советовался со своими, то ли просто размышлял.

— К другому. Что, по-твоему мнению, произошло у вас с Анной Менката — и с Анной Гэлрейн, когда она переключалась?

— Родовая память. Я знал когда-то ее предка... Непроизвольные всплески родовой памяти всегда будут мучить ее, если она не решится вывести эту память из глубин подсознания и осмыслить ее наяву.

— Она переключается только сознательно, — возразил Император. — Не надо строить предположения, которые тебе выгодны. Я допускаю, что ты хотел как-то изменить положение дел, однако тебе не следовало применять к ней Силу. Собственно, поэтому мы и не стали бы требовать твоей выдачи. Однако теперь тебе придётся предстать перед судом.

— И к чему вы можете меня приговорить? — спокойно и с некоторой насмешкой спросил Эгленн. — Мельчают люди... Раньше в обвинениях нам предъявляли стремление поработить весь мир, теперь — незаконное проникновение в чужую страну и угон гравикара. С трудом представляю нолдор, которые всерьез рискнули судить бы меня за угон коня из конюшни их форта...

— Если Орден задумает поработить нас, поверь, мы не станем тратить время на суды, — усмехнулся Император. — Времена меняются. И ещё один вопрос. Если этот, как ты утверждаешь, Курумо, признался тебе, — почему он это сделал? И почему ты веришь этому заявлению?

— Я и с самого начала заподозрил, что это он, — Эгленн пожал плечами. — Трудно не узнать собственного брата, в каком бы обличии он не находился. А там, рядом с Источником, он не удержался, открыто назвал меня братом.

Император резко шагнул вперёд, спустился со своего возвышения, — очутился возле Эгленна. Теперь сквозь свет стало видно — словно высеченное из камня лицо, пронзительные чёрные глаза...

— Твой брат? Ты... Это ты? Через столько веков? Почему ты — с Орденом? Почему ты встал против нас, если это ты, Саурианна?

— Догадался наконец, — Эгленн вздохнул. — Послушайте, Император... Вы ошибаетесь. Я действительно не хочу зла вашей Империи. Но и другим — тоже. Глава Ордена, Алькатрас — мой друг. Они отчаялись разыскать своих людей сами, и понять, что с ними произошло, попросили меня — вот и все. Мне действительно жаль, что я не сдержался тогда, во время обряда; мне не нравится то, что вы делаете, что вы превращаете людей в зомби Служения — бессмысленно скрывать, я считаю это вашей страшной ошибкой. Но вмешиваться и пытаться сломать ваши устои я не стану. Об одном лишь предостерегаю — будьте осторожны. Курумо — это серьезная опасность. Самая серьезная из всех, что я видел когда-либо, за все тысячелетия своей жизни. Через него начались все войны этого мира. И жажду мести он отнюдь не утратил.

Император — впервые за весь разговор, да, пожалуй, и впервые за долгие годы на троне — как-то неловко сжал руки, на лице отразилось нескрываемое волнение. Затем — властный жест к Белым Крыльям, и Эгленн ощутил, как исчезают незримые пути Силы.

— Саурианна... Ты прилетел к нам под видом человека. Там, в Ордене, знают о том, кто ты?

— Спасибо... — он стряхнул с себя незримую паутину. — Алькатрас и несколько его ближайших соратников. Знают и на Энтиде о том, что я не погиб тогда, давно — я не мог скрывать это от них. Но сведения эти было не принято распространять.

Император покачал головой.

— Орден — не лучшее место для тех, кто связан с Тьмой. Особенно если Курумо знает о том, что ты жив... Ты задал мне сложную задачу. И ещё. Завтра Анна Менката будет проходить обряд Посвящения. Она сама пожелала этого, пожелала занять место того, кого отказалась принять Сила, — тогда, благодаря тебе.

— Разве не в ваших силах видоизменить происходящее так, чтобы она не потеряла при этом собственной воли?

— Ты напрасно думаешь, что они лишены воли, — Император взглянул на белые призраки, которые по-прежнему стояли поодаль. — Они чувствуют по-иному, думают, они больше нацелены на исполнение долга, у них нет сомнений. И — они более связаны между собой, они — единое целое, они чувствуют друг друга и действуют, как это самое единое целое. Вспомни свои отряды: наши корни — оттуда, от тех. кого так боялись светлые, именуя живыми мертвецами.

— Нет, Император, — твердо сказал Эгленн. — Кому уж знать это, как не мне! Наши люди не превращались в высокоразумных муравьев, не способных жить иначе, чем ради долга. Это было братство, но не пчелиный улей, где каждая особь неспособна отвергнуть волю матки, и погибнет, если исчезнет эта связь. Потому мы и выжили после Войны Гнева, когда исчез Мелькор. Наши люди всегда умели думать сами — именно этому с детства учили в наших землях. Чувствовать локоть друга, да. Но при этом думать, рассуждать и выбирать — самому, понимая все причины происходящего, видя его корни, в поиске лучшей из десятков возможных дорог. У нас было — сознательное единство _разных_, и _самостоятельных_. У нас было — сознательный поиск наилучшего пути среди десятков возможных, и люди наравне с нами участвовали в поиске этого пути, а единство помогало не превращать поиск во враждебные споры. У вас же совсем иное. Вы берете человека и превращаете его из уникальной, самоценной, неповторимой свободной личности — в идеального робота: разумного, способного чувствовать и рассуждать — но именно так, как нужно вам, высшим. Нет спора, это удобно для правителей. Вот только и правители не могут претендовать на непогрешимость. И мудрейшие из правителей ошибаются. И честнейшие способны сделать ошибку в совести. Наше единство помогало избегать таких случаев: ошибусь я — тут же другие спросят и скажут: что ты делаешь, посмотри, ты неправ! Если бы кто-то заменил меня на троне, приказал моим войскам идти убивать беззащитных — на том бы и встало: никто не пошел бы. А у вас — что будет, если вместо тебя на троне окажется Курумо, и вся эта армия станет ему на службу, истово веря в праведность того, что он велит? Кто воспротивится, кто из ваших посвященных сумеет встать на пути войны?

— Не бывает идеальных государств и идеальных сообществ, — пожал плечами Император. — Ты говоришь о прошлом: да, возможно, для тебя прошлое — идеально, всегда думают, что вот когда-то давно было хорошо, а вот сейчас... Ты скажешь: вот, Энтида идёт по указанному мной пути, берите пример с неё. И что? Нам — отказаться от могучего межпланетного государства, имеющего вес и силу в Галактике? Съёжиться до одной планетки, которая едва может конкурировать хоть в чём-то, кроме искусства? Нет, Саурианна. Ты можешь восхвалять прошлое, в этом нет большой вины, но от этого настоящее — и реальность — не изменятся. Нет и не было идеальных государств, обществ, союзов людей. Прости, но это так.

— Я этого не говорил, — возразил Эгленн. — Но ты не можешь отрицать сам факт — сейчас человечество не сидит в хлеву, как было тысячелетиями раньше, а расселилось по звездам — и это наша заслуга. Если бы не общность наших людей, которая слилась с косными системами Гондора и оживила их, если бы не их менталитет, их убежденность в том, что смысл жизни в звездах, а не в набивании пуза и в составлении кичливых родословных — вот уж кто обожествлял свою систему, как единственно верную! — не было бы и рывка, который привел к нынешней широте, к нынешней возможности всем, а не только героям, выбирать сотни путей, любой из великого множества миров, а не единственный возможный предписанный путь — как было всегда. Энтида не стремится завоевывать территории, потому что впервые обрела возможность спокойно заниматься тем, что хочется ее людям. Да, там не разрабатывают военных технологий и способов завоевать побольше в кратчайшие сроки — потому что не жаждут никому смерти и рабства. Но ты не можешь отрицать, что наука Энтиды, ее социальный уровень, ее культура во всех аспектах жизни куда выше, чем в мирах, где люди думают в первую очередь о богатстве и власти. Что проку людям с богатства и власти, если при этом погибнет душа? Когда ты сбросишь оковы тела, когда встаешь лицом к лицу с разумной Эа — ты понимаешь, что все эти звездные империи — пылинка перед вечностью. Есть лишь одно подлинное богатство — богатство свободного духа.

— Душа не может погибнуть, она бессмертна, — философски заметил Император. — Но что ты предлагаешь? Ты ставишь под сомнение всю нашу жизнь, весь наш уклад. Никто не будет изменять судьбу всей Империи по одному твоему слову, даже если мы в чём-то и согласимся с тобой.

— По сути-то не может, а вот иносказательно, закоснеть в стагнации — очень даже может... — Эгленн сделал паузу. — Пока я предлагаю только одно. Не совершайте над Анной ту часть обряда, из-за которой люди становятся... Такими. А если не можете сами так изменить обряд — позвольте мне: я-то сумею это сделать. Изменять же — на всех... Нет, в одночасье и на одном участке системы такое невозможно.

— Это невозможно, — медленно проговорил Император. — Обряд Посвящения либо проходится, либо нет. Если ты хочешь, то можешь встретиться с нею. Если, конечно, она сама не будет против... в чём я сомневаюсь. Она боится тебя. Очень боится.

— Она догадывается, кто я такой?..

— Мы смотрели запись вашего разговора в машине. Ты не представился... Та часть неё, которая — Гэлрейн, в этом не нуждалась. Она же сама — не знает. Но боится, чувствует кого-то очень сильного и... тёмного.

— Я так и не понял вашего отношения к... К нашему наследию, скажем так.

— Мы не Энтида, — отозвался Император. — Мы давно уже идём по своему пути, мы оторвались от древней Ханнатты, и от того, давнишнего, остались только следы в нашей вере, в нашей религии. Жрецы знают больше, конечно.

— Жрецы... Я видел у вас существ наподобие майар. Кто они?

Император помолчал.

— Это айнур из тех, кто никогда ранее не бывал в Арде.

— Но твари Пустоты сейчас не угрожают живущим. Я вообще не замечал в последние века их появления. Скажите честно, Император — эта армия и эта идеология нужны вам для укрепления влияния Империи?

— Если ты не замечал чего-то, это не значит, что этого не было, — отрезал Император. — Сидя на Явине, невозможно охватить Галактику в целом, особенно в тех её частях. которые вовсе не жаждут появления конкурентов по межпланетному пространству.

— И как? — не без интереса спросил Эгленн. — Как успехи в противостоянии Пустоте?

— Как видишь. Мы живы, и мы настороже.

— Ну, положим, остальные тоже живы, хотя не имеют такой защиты, — заметил Эгленн. — А откуда вообще пошел этот обряд посвящения? Когда он появился впервые, в чем его корни?

— Он появился четыре века назад, когда мы впервые увидели призраков Силы. Они сказали нам, кто они, — что они были живыми. А ещё — мы когда мы пришли на Астлан, то он уже был населён... Точнее, рядом здесь были, как их часто называют, духи местности, или, как говорили в Арде, айнур. Они договорились, и вот — Белые Крылья встали на защите людей Астлана. Но Белые Крылья тоже могут погибнуть, и на их место хотели встать другие... потому и возник обряд Посвящения. Это смерть, но не совсем: это переход в иную форму материи, это не то, как когда душа покидает тело и продолжает свой путь, чтобы раствориться в силе и уйти на долгий отдых или же воплотиться снова...

— Это я уже понял. Посмертные пути могут различаться... Но этот ваш обряд закрывает душам путь к личному развитию, хотя и делает их идеальными служителями. Поверьте мне, Император — я знаю, что говорю. И сейчас, ввиду появления Курумо, меня страшит существование этой армии. Ладно... Где сейчас Анна? Вы позволите мне поговорить с нею?

— Анна... она готовится к Посвящению, она в Храме Уединения. Я, Верховный Жрец, даю тебе разрешение на встречу с нею, но никто не заставит её говорить с тобой, если она этого не захочет. Тебя проводят.

Эгленн молча наклонил голову.

Белые Крылья повели его обратно — наверх, к свету... После величественных подземных помещений город и солнце казались такими обычными, и... как будто то, только что виденное, было сном, это не могло быть наяву, явь — это множество простых домов, это тёплые лучи, льющиеся с неба...

Храм Уединения был белым стройным зданием на вершине скалы, — стройные башни, устремлённые к нему, высокие стрельчатые окна... и тишина. Тишина, которой не может быть среди живущих.

Флайер приземлился рядом, на посадочной площадке, и Белые Крылья остались в машине.

"Иди... — прошелестел призрачный голос. — Нам закрыт вход туда. Там — только для живых."

Эгленн вышел наружу. Облик его оставался тем, что был незнаком пока Анне — облик куда более красивый, чем прежний, облик Эгленна. Еще бы только черные крылья за спиной... — он усмехнулся.

Ветер и небо здесь были совсем рядом, и от этого хотелось взлететь на собственных крыльях, не с помощью машин.

Ладно.

Он подошел ко входу, замер, прислушиваясь к тому, что внутри... и не спеша вошел внутрь.

Чуткая тишина была здесь почти материальной, казалось, её можно потрогать... Чуткая тишина и ровный неяркий белый свет. На стенах, как, впрочем, и всюду на Астлане, не было ничего, никаких украшений, портьер, — только камень, здесь — белый, чуть светящийся, с редкими чёрными прожилками.

И дом этот явно был _живым_. Он почувствовал пришельца... отозвался. Всё это трудно было передать словами...

Анна была рядом, она не могла не узнать, что к ней пришли... но молчала.

"Здравствуй, — он мысленно осторожно коснулся ее сознания. — Анна, Император позволил мне поговорить с тобою... Если скажешь — я уйду. Я не буду отговаривать тебя. Просто хотел сказать правду."

Она встрепенулась, — всколыхнулся прежний страх... Но сейчас в её душе была какая-то... уверенность, что ли... Иная, новая. Как будто она чувствовала за своей спиной нерушимую стену, благодаря которой не было страшно почти ничто.

Одна из закрытых дверей коридора, в котором стоял Эгленн, отворилась, — она возникла на пороге. Серые глаза смотрели серьёзно и печально.

— Слово Императора закон, — ровно сказала она. — Какую правду?

— Тот, чью память ты носишь в себе, узнал меня. Узнал и Император, потому и разрешил пообщаться с тобой — в конце концов, его предки доверяли мне. Некогда они знали меня — под именем Саурианны.

Она улыбнулась, — кончиками губ, глаза остались прежними.

— Вот как... Да. Гэлрейн был бы счастлив, если бы узнал о такой встрече... То-то я вижу, ты не совсем похож на себя-прежнего...

— Мы были вместе с девушкой с Энтиды, она попросила — хотела увидеть этот облик, — Эгленн улыбнулся, впервые чуть смутившись. — Я хочу, чтобы у тебя хотя бы не было страха неизвестности в отношении меня.

— Ты говоришь так, как будто пришёл попрощаться...

— Я не хочу, чтобы ты уходила в этот обряд. Но отговаривать не стану. Я уже говорил тебе, что думаю об этом — может, ты теперь поверишь, что я хотя бы не лгал. Но решать — тебе самой.

Она опустила голову.

— Я не понимаю только одного. Того, что произошло тогда, ночью. Я почувствовала удар Силы... Если ты не хотел ничего дурного против меня, то — зачем всё это?

— Это был не я, Анна. Может быть, Курумо — с него бы сталось, под такой ситуацией, попытаться тебя убить, просто чтобы причинить мне боль, и потому, что ты из рода Гэлрейн. Может, кто-то из Крыльев, чтобы скомпрометировать меня и выставить — они же не знали, кто я.

— Не ты...

Он отступила на шаг. В глазах металось: поверить, не поверить, правда, ложь... Наконец она прислонилась к стене.

— Я всё равно могла быть призвана к Служению... я попросила принять меня — потому что захотела стать сильнее. Чтобы никто более не смог меня убить, чтобы не было больше даже шанса для того ужаса, который был тогда, ночью.

— Одно могу сказать. После этого обряда Анны Гэлрейн уже не будет. Будет... Существо. Умное, красивое, сильное. Идущее к цели. Которую поставит кто-то другой. И для меня Анна Гэлрейн будет потеряна... в том смысле, что та, древняя твоя память уже никогда не раскроется для тебя.

Она молчала. Внезапно всколыхнулось — чувство надвигающейся беды...

— Тебе нужна именно Анна Гэлрейн? Зачем?

— Да просто Гэлрейн был моим другом. Представляешь, что это такое — встретить друга из древних времен, когда ты уверен, что все они давно ушли на иные пути? Встретить того, кто помнит, кто понимает — потому, что видел то, что видел ты сам...

— Мне трудно представить, — немного виновато отозвалась Анна. — Если ты хочешь, я могу переключиться... хотя я не знаю, можно ли это делать перед Посвящением, такого, как у меня, никогда не было у Посвящаемых...

— Вредно это — вот так с одного на другое. Ты не можешь стать Гэлрейном — тем Гэлрейном. Ты можешь просто вспомнить то, что было с ним... и посмотреть на сегодняшний день с новым знанием. Но это все равно останешься ты.

— Я не могу, — она покачала головой. — Я же рассказывала, как это бывает: словно Анна засыпает, а появляется кто-то другой.

— Если я помогу — сможешь.

Анна очень глубоко вздохнула. В глазах металось: разрешение Императора... Посвящение... а можно ли — вот так?.. и если она согласится, что будет? Что будет с нею сейчас, а главное — завтра? Никто никогда не проходил ничего подобного, все её предки, передававшие эту память, никогда не стояли в списке потенциальных Белых Крыльев... И — не узнать, не спросить, потому что не у кого.

— Есть одно... меня очень тревожит, — наконец призналась она. — И я не знаю, что делать...

— Так ты говори все начистоту. Попробуем решить.

— Эта память... её передавали мои предки на протяжении восьми веков. После меня — никого нет... Я не успела ни родить детей, ни передать это. Это тяжкий грех перед моим родом... и я не знаю, что делать.

— Память... — проговорил Горт. — Ну, во-первых, я могу взять ее — вроде как... Переписать, что ли. Никогда такого не делал, но получиться должно. Во-вторых, а ты думаешь, что она не передастся твоему ребенку, если ты осмыслишь ее? Я так не думаю. Скорее всего, эта череда пойдет и дальше.

— У Белых Крыльев не может быть детей, — в её голосе впервые прорезалась горечь. — А я всегда хотела сына. Служение может быть и счастьем, и бедой одновременно... и когда я думаю об этом, то оно больше становится бедой, тяжкой бедой. И тогда сомнения терзают мою душу... Недаром перед Посвящением даётся время в Храме Уединения, чтобы всё обдумать и окончательно решить...

— После Посвящения у тебя не останется этой памяти, так что и передавать будет нечего. Она просто окажется намертво закрыта... а может, и выжжена вовсе.

Анна медленно отвернулась... и через мгновение Эгленн понял, что она беззвучно плачет.

Анна не заметила, как он оказался рядом — только поняла вдруг, что ее обнимают крылья. Не белые — черные, странные, совсем непохожие на птичьи — и вместе с тем — живые. Как будто полог...

Она встрепенулась, — осторожно протянула руку: дотронуться... так странно... В мире что-то как будто сдвинулось, изменилось, леденящая стена страха ушла, но... от этого стало только горячо и больно, и — как бывает, когда по весне взламывается лёд...

— Я не хочу умирать, — тихо сказала Анна. — Я ещё столько не сделала... Ничего не сделала. Я хотела стать военным дипломатом, я хотела увидеть мир, планеты... хотела родить ребёнка и подарить этот мир — ему... Ты не представляешь, как это, когда смотришь впервые в серьёзные глаза нового человечка, когда он берёт тебя за руку, когда он доверяет тебе во всём, когда слушает твои песни... я видела это — у других. Я хочу это — себе...

— И ты так испугалась, что решила пожертвовать всем этим, лишь бы была защита, единство в Посвящении? — Эгленн слегка отстранился, и она увидела его — странный облик: такими она смутно помнила — эльфов, только — с крыльями.

Она кивнула.

— Если бы ты видел, если бы ты пережил то, что я — тогда, ты бы не спрашивал... не удивлялся. Когда страх — везде, когда он рождается из сна, тянет тебя в мутную бездну, когда наяву ты оказываешься в цепях того же страха...

— Нет... — он запнулся. — Такого страха я никогда не чувствовал. У меня были другие страхи...

— Какие? — она тревожно всматривалась в его глаза, словно ища какой-то поддержки, объяснения...

— Это появилось после первой войны. Когда я выкарабкался из безумия... и начал строить новое на разрушенном. Страх, что снова придут, снова уничтожат, страх остаться одному. Совсем одному, понимаешь? Последнему из своего народа. Эти страхи меня никогда не оставляли. Только потом, спустя пару веков после последней войны Кольца, когда я убедился, что процесс запущен, что мир оживает. Что бы ни говорили о поражении Тьмы — это говорят те, кто не знает, что это так называемое поражение было устроено нами самими — ради того, чтобы победить единожды и навсегда, чтобы выйти из колеса бесконечных побед-поражений-побед-поражений... И нынешняя сеть звездных миров человечества — залог того, что никакому Валинору нас уже не уничтожить. И древний страх ко мне не возвращается больше.

— Эгленн. Значит, чтобы страх ушёл, надо что-то сделать? Не искать защиту — при том, что страх продолжает быть, и ты просто от него отгораживаешься... А — что-то сделать? Да? а что же сделать — мне?

— Ну, — он оглянулся вокруг, ища, куда бы присесть, и не найдя, уселся на выступ каменной стены, — Что есть страх? Осознание опасности — это лишь полезно, оно защищает. Значит, надо понять, что представляет из себя угроза. И стать сильнее, чтобы она перестала быть для тебя опасной. Впрочем, голой силой никогда не защитишься полностью. И на меня управа может найтись... Главное — понимание сути. Когда понимаешь, в чем дело, то сразу видишь десяток путей, как избежать опасности, или защититься, или сделать так, чтобы враг не захотел на тебя нападать. В идеале — чтобы враг, которого ты страшишься, стал твоим другом...

Анна покачала головой.

— Ты сам говорил: Курумо. Разве это возможно — с ним?

— Вот с Курумо — не представляю, — Эгленн передернулся. — С остальными, если это не Манве и Варда, которые фактически запрограммированы — получалось. Этот проклятый Курумо... какое-то исчадие Бездны, а не существо... Но он сам по себе не так уж силен. Всю третью эпоху я терпел его — из опасений, что, развоплотившись, он вновь приведет к нам Валинор... Ну, пусть попробовали бы сейчас, твари, — его лицо исказилось, на нем проступило выражение, заставляющие вспомнить древнее прозвище — Жестокий. — Вот уж их воинство я бы не пожалел... Главное — не дать сейчас Курумо доступ к власти. Если он его получит — может устроить такое, что Война Гнева нам детской игрой покажется.

"Саурианна, — донёсся вдруг мысленный голос Императора. — С тобой хочет говорить посол Республики. Он говорит, для тебя есть важные вести. Когда закончишь беседу, приходи в посольство."

"Хорошо, — ответил он. Взглянул на Анну.

— Эх, знаешь... Если совсем честно, по-нормальному, как говорит контрабандистка Хари — взять бы тебя в охапку, и утащить куда-нибудь, раскрыть твою память, дать тебе силу и понимание, чтобы ты не боялась ни Курумо, ни того, кто ударил по тебе тогда... Но решать должна ты сама. Я даже не буду говорить — не плачь. Это помогает, знаю...

Анна глубоко вздохнула, улыбнулась — сквозь ещё не высохшие слёзы.

— У меня до завтрашнего рассвета есть право уйти отсюда и пойти куда я сама захочу... И никто не имеет права сказать хоть слово, на мне не будет клейма, что я отказалась, потому что каждый решает сам... Это завтра — уже не будет... если я останусь здесь до завтра.

Она обернулась, — словно впервые увидела белые стены, то, что было вокруг... И — совсем тихо, от сердца:

— Давай уйдём отсюда...

— Там, снаружи — хорошо... Спокойно и величественно. Пойдем...

Он первым повернулся и пошел к выходу, и Анна видела, как странно лежат за его спиной крылья — неуловимо похожие на длинный кожаный плащ.

Белые стены неслышно вздохнули за спиной. Подумалось: многих ли они отпускали вот так, сколько — оставалось, решив отринуть земную жизнь?.. Точный счёт знали лишь Верховный Жрец, быть может — сами Белые Крылья... Анна шла за Эгленном, светлые коридоры оставались позади, и вот — простор, где-то далеко внизу — стены Запретного Города, башня, ближе — космопорт, где то и дело взлетали и садились звёздные корабли... Вечерело, лёгкий ветер шевелил волосы. Можно было позвать тех, кто доставил сюда Эгленна, — сейчас на посадочной площадке не было флайера. Анна легко тронула его за руку.

— Эгленн... А можно мне увидеть, как ты летаешь?

Он улыбнулся.

— Можно... Надеюсь, меня не собьют.

Распахнулся за спиной "плащ" — и стало видно, что это настоящие крылья, похожие на крылья нетопыря. Он поднял голову, глядя куда-то сквозь небо в бесконечную пустоту — и медленно поднялся над землей. А затем ветер ударил Анне в лицо — и черная огромная птица ринулась вверх, на глазах уменьшаясь.

Анна смотрела вверх, прижав руки к груди, — сама не замечала, что смеётся и плачет одновременно... Ветер, свежий ветер свободы развевал волосы, и весь огромный мир был — как на ладони, только протяни руку и возьми... и он будет твоим, и ты будешь в нём — дома.

Он летал недолго — описал два круга в небе, наслаждаясь _человеческим_ ощущением ветра, свободы и полета, медленно, безумно медленно в сравнении с возможностями майар... — и опустился рядом с Анной. Сказал, словно извиняясь:

— Теперь ведь тоже придумали личные антигравы — видела такие, в виде поясов? Даже спорт появился... Хоть это и не крылья, но тоже полет.

— Да... знаю.

Она вдруг перестала улыбаться.

— Послушай... я только один раз могу... _передать_. Память. Может, это и правильно будет, если — тебе... Может, _он_ наконец как бы вернётся домой?

— То, что кроется в глубине твоей души — это не Гэлрейн, Анна... — Эгленн сложил крылья, и они вновь превратились в подобие плаща. — Сама посуди: что бы это была за жизнь — быть запертым в чужой душе?.. Душу нельзя так запереть. Ты передашь эту память мне... я вберу ее в себя. А сам Гэлрейн — кто знает? Быть может, он сейчас живет на Энтиде, одним из их людей...

— На Энтиде? — на её глазах появились слёзы. — Правда? А ты бы узнал его, если бы встретил? Я бы хотела...

— Может, и узнал бы... — Эгленн помолчал. — Пойдем, сядем в гравикар на стоянке, он маленький, там просто удобнее.

Анна огляделась, ища дорогу. Было очень похоже, что она не знает, как здесь ориентироваться.

— Пойдём.

— Там, справа, недалеко...

Гравикар, конечно, стоял на своем месте — куда ему деться. Дождавшись, пока Анна заберется в кабину, Эгленн проговорил:

— То, что я тебе предлагаю — это тоже своеобразная инициация. С нею тоже нужно будет жить осторожнее — Владеющие Силой привлекают внимание. Но это не затронет твою личность. Это не то, что Анна заснет навсегда, и на поверхность выйдет Гэлрейн. Ты просто словно начнешь читать его память... не только — видеть, но и его эмоции, его чувства, все, что он переживал. Это будет тяжело.

— А потом? Или это — вот так тяжело — будет всегда?

— Жить вообще тяжело... Переосмыслишь, переживешь. Поймешь многое... Конечно, это тебя изменит, но ведь мы и так изменяемся каждый день своей жизни.

— Это не может быть также страшно... как _то_, — вдруг сказала Анна. — Ведь так?

— То — от незнания. Чуждое, непонятное, невероятное... Незнакомое. Жуткое.

— Тут, наверное, тоже будет много незнакомого... Хотя — как знать. Может, и наоборот... Я же и так всё это знаю, но глубоко там, — она прижала руку к груди.

— Как во сне, верно? Знаешь, Гэлрейн тогда... Как бы _выходил_. Так было жутко...

— Я знаю, — Анна виновато опустила голову. — Я однажды попросила заснять меня... когда это как бы не я. Только тогда поняла, почему этого никто не может выдержать. Страшно... Но так — можно хотя бы его увидеть... Ты хочешь сделать так, чтобы он больше не появлялся? Но разве это справедливо? Или — как? Я запуталась...

— Иди сюда, — он взял ее за руку и притянул к себе. — И не бойся. Тут больше твое внушение, а не подлинный страх...

Он положил ей руку на лоб, и у Анны слегка закружилась голова.

— Сейчас... Не волнуйся. Это совсем не страшно, и вовсе не долго...

Она не удержалась — крепко схватилась за его плечи. Взгляда не отводила, хотя сейчас это было трудно.

Он несколько секунд смотрел ей в глаза — и казалось, что они сливаются воедино, что взгляд проникает ей в самую душу, ищет там что-то, открывает запретные двери...

— Смотри, — Эгленн убрал руку с ее лба. — Смотри в прошлое. Вглубь себя. Вспоминай... Помнишь — земли Севера, на Тайшеле, которая тогда звалась Ардой? Помнишь — как мы улетали из Твердыни далеко, в лес, к брусничникам?.. Зеленый и серый, узорный мох между высоких сосен, и ноги утопают в нем, а во вмятинах от мха остается вода, и быстро промокают сапоги... Красные гроздья брусники во мху, у нее восковые мелкие листочки, а рядом — синие ягоды голубики, она стелется по мху темно--зеленым ковром, и от нее в лесу стоит дурманный, пьяный запах... Помнишь?

Её взгляд странно изменился — но не как тогда, давно, а просто — человек задумался, ушёл в себя... Она смотрела в глаза Эгленну, но видела ещё и то, давнишнее, и ощущала это — как сейчас, как наяву, и оттого на душе становится тепло — и отчаянно больно...

— Помню, — голос дрогнул. — Это... солльх... не вернуть...

Эгленн покачал головой.

— Похожие ягоды растут много где, но... Да. Как было тогда — не вернуть... Мелькора нет, континенты уходят под воду... Попробуй вспоминать сама. Твердыня — помнишь? Нашу библиотеку... Больше таких не было во всей Арде. Даже у Мелиан в Дориате...

— Там перила... на лестнице, — она вдруг улыбнулась. — Чёрный металл, цветы и листья... когда не касаешься, кажется, что они почти живые, что их просто... уговорили вот так постоять... а они так и стоят — десятилетиями, веками... Мелькор сделал...

Эгленн вдруг засмеялся.

— А искусствоведы все спорят — откуда пошел "живой" стиль в искусстве. Там было много такого, да... Но первым додумался — он.

— Мелькор... — её лицо вдруг исказилось, она резко отвернулась. — Неужели ничего нельзя сделать? Неужели это навсегда — вот так?

— Мы пробовали много раз. Как видишь — безрезультатно... Но сейчас — кто знает, может, и появится новый шанс. Будем пробовать...

— А Белые Крылья могли бы пройти защиту, — неожиданно сказала Анна. — Так сказали жрецы... они знают.

— Теперь, быть может, стоит обсудить это с Императором, — кивнул Эгленн. — Нужно использовать новые возможности. Кстати, меня сейчас звал Император — в посольство Республики. Говорят, какие-то важные вести. Поедешь со мной?

— Меня не допустят, — Анна откинулась на спинку сиденья. — Это территория Республики, чтобы попасть туда, надо разрешение и причину, чтобы туда пройти. А просто пойти с тобой, когда у вас, возможно, государственные дела — сомневаюсь, чтобы Республика дала мне это услышать.

— Ну, подождать-то всегда можно... Ты теперь где живешь — после того случая?

— В отеле. Я так и не возвращалась домой... Собственно, я приехала на каникулы, а вышло вон как. И... — она немного смущённо улыбнулась. — В день отлёта мне позвонили и сказали — на какой рейс и на какое место мне поменяли билет. Ввиду тебя.

— Ввиду меня? — Эгленн непонимающе поднял брови.

— Это не случайность, — она говорила с заметным усилием. — Это не случайность, что мы встретились там, на корабле. Я не знала, зачем всё это устраивается вот так, но всем известно — нашим, я имею в виду, — что я... мягко говоря, коммуникабельна, а по-простому болтушка. К тому же, проблемы в семье... Они знали, что я обязательно затею разговор с тобой, что через это они смогут как-то зацепиться. Как — они бы разобрались по дороге. Твой вылет был неожиданностью, но... когда внезапно в посольстве Империи на Явине появляется заявка на рейс, а в данных о человеке... скажем так, много неясного, то насторожится кто угодно.

— А, вот ты о чем. Ну, как только ты назвала свою фамилию, это было очевидно. Ладно, так что... летим к посольству?

Анна вздохнула.

— Ты не сердишься?

— Было бы на что! — Эгленн закрыл дверь гравикара и набрал на пульте автопилота координаты посольства. — На что тут сердиться? Ну, испугалась...

До посольства они домчались быстро, — Храм Уединения на деле оказался не так уж далеко от города, недосягаемая даль оказалась лишь обманчивым ощущением. Возле самого посольства Анна посмотрела на двери, потом на Эгленна.

— Ну, иди... я подожду.

— Я буду мысленно рядом с тобой, — пообещал Эгленн. — Если будет что-то интересное — скажу.

Он задержал взгляд на Анне. Вернувшийся друг... Лишь бы только это не сломало ей жизнь. Не навлекло бы на нее внимание Курумо...

Мысли эти не отпускали его, когда он вошел в кабинет посла Республики.

Явинец поднялся ему навстречу, пожал руку. Он резко отличался внешне от людей Астлана — светлые волосы, почти белая кожа, которая, казалось, не умела загорать под солнцем.

— Не буду тянуть, — сказал посол. — С Явина сообщили следующее. Недавно там приземлился звездолёт "Захватчик" с пилотом Хари Ксанф на борту. Пассажиров было четверо, все из народа сканьяс. Они сообщили в полицию и средства массовой информации Республики о том, что вас во время расследования исчезновения Владеющих Силой арестовали спецслужбы Астлана. Кроме того, один из сканьяс сообщил прессе о том, кто вы такой, что, конечно, стало сенсацией. Среди Ордена пошло волнение, и это даже просочилось наружу, хотя они умеют не допускать утечек. Есть сведения. что Алькатрас теряет сторонников.

— Перед этим Воин сообщил об этом сканьяс, — утвердительно сказал Эгленн. — Верно?

Посол покачал головой.

— У нас нет данных относительно того, кому и что он говорил на Артосе.

— Разумеется... Что ж, они вернули Хари — и на том спасибо. Что-нибудь еще?

Посол вздохнул.

— В нынешних условиях — скажу вам честно — ваше возвращение на Явин чревато непредсказуемыми последствиями. Мы можем только предполагать варианты, однако в отсутствие информации о том, что на самом деле происходит в Ордене, это бесполезная трата времени.

— Давайте-ка поподробнее. Что там слышно сейчас на Явине вокруг Алькатраса?

— Повторюсь, проверить эти данные мы не можем, потому что Орден официально отказывается давать информацию. Есть предположение, что в Ордене назревает раскол и, скажем прямо, бунт против его главы, который на протяжении столь долгого времени не только сотрудничал с Врагом Мира, но и скрывал это от своих же товарищей. Есть подозрение, что вскоре мы узнаем о смене главы Ордена — либо, если Алькатрасу удастся отстоять своё место, то в Ордене возможен раскол. Более того. Есть непроверенные данные о том, что часть членов Ордена через посредника ведёт переговоры с Империей — которая вас арестовала.

— Арестовала, и уже освободила, — заметил Эгленн. — Но это, как я понимаю, неизвестно.

— Официально вы ещё не освобождены, — улыбнулся посол. — Как я понимаю, на Астлане главное — это мнение Императора, а не официоз, поэтому, скажем так, по документам вы можете оставаться под арестом вплоть до самого отлёта.

— С этим утрясем. Ладно, Нельо... Спасибо за информацию. Только вот думается, что все же придется мне открыться. Несмотря на все нежелание...

Посол вздохнул.

— Вас уже раскрыли. Если вы решите вернуться на Явин, застанете растревоженный муравейник... Вам достанется только подтвердить то, что будоражит умы.

— Ну уж нет. Во всяком случае, выступить по каналам массовой информации я смогу всегда.

— Да... пожалуй. При всём сидящем в генетической памяти страхе журналисты не упустят возможности добыть "жареные" факты и сделать сенсацию. Что ж. По правде сказать, я пока не знаю, что хуже: отправить вас на рейсовом лайнере или отдельно, на дипломатическом корабле.

— Вряд ли кто-то из пассажиров рейсового лайнера узнает меня. Но если вас не затруднит — можно и на своем корабле.

— Боюсь, скоро знакомство с вами будет плохо сказываться на любой карьере в Республике, — невесело сообщил посол. — Нет уж. Полетите обычным рейсом. Если на дипломатическом, то это уже нечто официальное... а я пока не получал относительно вас никаких распоряжений, ни в плане "за", ни в плане "против", получу — буду действовать. А пока идите, и постарайтесь не пересекаться по спецслужбами. Вдруг они уже что-то получили на ваш счёт.

— Не далее как два часа назад я говорил с Императором. Вряд ли что-то за этот срок принципиально изменилось... Сообщите мне, когда будет рейс, хорошо?

— Да что тут сообщать, — посол глянул на видимый только ему экран на столе. — В вашем распоряжении ещё четыре часа. Билет заказан.

Эгленн заглянул на экран комма — не обычным взглядом, особым зрением.

— Все... Вижу. Ладно, спасибо... Нельо. Небо, что у вас за имя — имя Маэдроса...

Тот засмеялся.

— Ну вот так. Вас это напрягает?

— Вызывает странные ассоциации. Для вас это — история, а для меня... — Эгленн тоже усмехнулся. — Впрочем, вы на него не похожи. Ладно. Меня ждет Анна, так что — всего доброго...

— Счастливого пути, — посол встал, привычно протянул руку, затем покачал головой. — Кому ни скажи — чтобы потомок "светлых" вот так запросто разговаривал с Сауроном. Впрочем, теперь это станет чем-то особенным...

Эгленн молча забрался в кабину гравикара, где ждала его Анна. Сообщил:

— Все. Курумо растрепал сканьяс, те — всем остальным. Здравствуй, Враг Мира.

Анна напряжённо сжалась.

— И что ты теперь собираешься делать?

Эгленн помолчал. Гравикар поднялся над стоянкой.

— Вернусь на Явин. И, пожалуй, придется все же. Придется выступить по массовым каналам. Иначе журналисты сами за меня выдумают такие сплетни, что у меня голова закружится. А так — пусть люди сами решают, кому верить.

— Они решат, — недоверчиво протянула Анна. За окнами неспешно проплывала столица. — Сколько тебе здесь осталось? И... что я могу сделать?

— Рейс через четыре часа... Потом я — на Явин. Слушай, Анна, — он повернулся к ней. — Я не хочу тебя впутывать, понимаешь?

Она кивнула.

— А ты — понимаешь, что отныне мир снова разделяется на две части: На тех, кто за тебя, и тех, кто — против? И сейчас — не тогда, когда не было видеофонов, когда если кто-то владел телепатией, то это были единицы на многие тысячи, когда не было этой разрушительной мощи оружия... Мир изменился, Гортхауэр. Никто не сможет быть в стороне. Мы все в одной лодке, даже если живём на разных планетах. Планеты, звёзды, расстояния — это неважно, пойми. Какое они имеют значение, если можно набрать номер и поговорить с тем, кто на другом конце Галактики? И — оружие.

— Потому я и говорю, — он кивнул, — я должен рассеять этот страх. Раньше у меня и близко не было таких возможностей. Теперь — есть. Ты — одна из тех, кто может подтвердить мои слова... И на Энтиде наверняка найдется много наших. Тех, что помнят прежние времена.

— Помнят, — Анна грустно улыбнулась. — Если найдёшь Гэлрейна, передавай от меня привет...

— Ты остаешься здесь? Знаешь, я попрошу Императора позаботиться о тебе, уберечь от опасностей. У него в распоряжении все же немало сил... Ты проводишь меня до космопорта?

— Я... провожу, конечно, — она заволновалась. — А насчёт того, чтобы остаться... Как знать, быть может, наше отделение на Явине теперь прикроют, и я больше туда не попаду... Может, меня отправят продолжать учёбу в какое-то другое место, — это же военная дипломатическая академия, мы все на службе... Я...

— Смотри. Я уже давно обосновался на Явине — у меня там дом... вернее, то, что можно им назвать. Неподалеку от столицы... Я думаю, любое твое желание по части своей карьеры или судьбы обеспечить теперь будет несложно. Но почти наверняка меня унесет на Энтиду. Чтобы разыскать других _наших_, понимаешь?

— Конечно, — Анна улыбнулась. — Может, как раз нет худа без добра... Всё-таки вернёшься к своим.

После всех этих перелетов и неожиданностей хотелось вновь зарыться под землю, закрыть наглухо свой дом, и — чтобы оставили в покое хотя бы на время. Эгленн знал, что это желание будет недолгим, что нужно просто чуть отдохнуть — не телом, конечно, душой — осмыслить произошедшее в покое. И тогда — быть может, снова наступает время, когда придется активно вмешиваться в происходящее...

С Алькатрасом он связывался уже из дома. То, что вместе с Хари в столицу Республики заявились четверо сканьяс (зачем бы?), его отнюдь не обрадовало. И, когда на экране перед ним появилось лицо Алькатраса, он сказал только:

— Можешь приехать ко мне? Лучше все обсудить не по видео.

— Это сложно, — напряжённо отозвался тот и глянул куда-то в сторону. — Я практически под домашним арестом. Официально меня ещё не сместили пока... но удрать из дому незамеченным мне не удастся.

— Замечательно... Надеюсь, у тебя на входе пока еще не стоит орда Владеющих Силой с лайтсаберами наизготовку? Поговорить нам нужно.

— Ну, орда не орда, — невесело усмехнулся Алькатрас, — но опознавание настроено. Силовое, разумеется... Хочешь прийти ко мне в гости?

— А как еще? Конечно. Я так понимаю, это тут же станет известно всем остальным, а то еще и свидетелей куча прибежит — смотреть, как бы мы о чем не сговорились?

— Вот-вот. Ох, как же это устроить-то... Вот что. Можно не у тебя и не у меня, а в городе. Допустим... через два часа в центре, у Большого фонтана. Устроит?

— С другими мне тоже придется говорить. В скрытности больше не посидишь... Ладно, давай у фонтана.

Алькатрас кивнул и исчез с экрана. Вид у него был мрачный.

Через два часа, оставив свой флайер на одной из стоянок, Эгленн подходил к фонтану, у которого была назначена встреча. За прошедшее время у него возникало желание забраться в инфосеть и узнать, что из произошедшего выплыло наружу и в каком качестве — но этого он делать не стал, чтобы не трепать понапрасну нервы. Отвык... Отвык от всеобщего страха и враждебности. Не приведи Небо — снова придется привыкать, надевать древнюю маску существа, безразличного ко всеобщей неприязни....

Мысленно прислушался — и почти сразу обнаружил Алькатраса; тот был уже близко, оставалось только подождать.

Алькатрас скрывался, — его можно было обнаружить только Владеющему Силой... ну, или обычными камерами, на которые бесполезно было воздействовать с помощью Силы. Подошёл откуда-то сзади и сбоку.

— Ну, с прилётом, — в голосе его не было никакой радости. — Как остальные-то результаты? Кроме тех, о которых уже раструбили на всех углах?

angela (14:49:46 22/02/2009)

— Я пока не знаю, о чем раструбили на всех углах — не смотрел. Результаты — наши пропавшие в бессознательном состоянии лежат в так называемом Источнике. Хорошо, по крайней мере — живы. Сканьяс почему-то решили, что это помогает Источнику не закрываться — по-моему, совершенно безосновательное мнение. Среди сканьяс обнаружился Курумо собственной персоной, и, возможно, от него эта идея и исходила, а может, он просто подхлестнул сканьясовы страхи, чтобы избавиться от опасных людей... Император знает обо мне и настроен теперь лояльно, так что есть шансы, что нам позволят забрать наших. Анна отказалась от Посвящения, и я раскрыл ее память. Твоя Хари — потомок Хашнис, которая некогда долго жила в Твердыне... А что у тебя?

— Сканьяс прилетели с Хари, чтобы просить помощи у Республики — против Империи. Курумо... — он поморщился. — Теперь я понимаю, по чьему совету они это сделали. Правительство Республики всегда было неравнодушно к вопросам тирании и угнетения аборигенов... Что касается Источника, то, честно говоря, я вообще впервые слышу о таком явлении природы. Хотелось бы посмотреть самому, только сейчас это, похоже, малореально. Да, и самое плохое: часть членов Ордена обратилась в посольство Империи. Зачем — не знаю. Но вряд ли за чем-то хорошим.

— По отношению ко мне Император теперь настроен не враждебно, — заметил Эгленн, — и на том слава Богу. Хотя воспринимает вас, как врагов, и удивлялся, почему я с вами, а не с ними. Что там относительно "врага мира"?

— Всё по полной программе. В момент подняли все материалы, вплоть до летописей Первой эпохи.

— А на практике какие меры приняли?

Алькатрас усмехнулся.

— Как видишь. Я под арестом и под угрозой скорейшего вылета как с поста, так и из Ордена. Мне уже ни о чём не докладывают, я не владею ситуацией. Боюсь, о полном спектре мер я уже и попросту не в курсе.

— Арестовывать меня они по крайней мере не собираются? В принципе, известно ведь, где я живу, под каким именем.

— Не знаю. Мне не докладывали.

— Я думаю, мне есть смысл обратиться к Совету Ордена. Вернее, нам. Чем дожидаться, пока они явятся к моему дому всем отрядом...

Алькатрас вздохнул.

— Если они явятся к тебе всем Орденом, боюсь, даже ты не выстоишь. Ещё когда я только встал на пост главы, когда узнал, кто ты, то сразу же просчитал варианты.

— Я и не собираюсь против них "выстаивать", как и драться. С чего бы? Они мне не враги. Сейчас они всполошились, это понятно... Я надеюсь, может, хоть в одну светлую голову придет мысль, что если бы я хотел чего-то враждебного, то давно бы уж проявил себя?.. В любом случае, скрываться — бестолково: это путь, на котором дальше придется постоянно бежать и прятаться, а у всех в головах укоренится, что Враг (если, конечно, это не утка) действительно Враг. Попытаюсь разъяснить.

Алькатрас некоторое время размышлял.

— Имеет смысл не тянуть. Они знают, что я ушёл, предполагают, зачем. Если я позову кого-то из них и попробую предложить им встречу с тобой – точнее, с нами, — как знать, может, они и согласятся.

— Тогда давай. Свяжись прямо сейчас — я сам могу сказать, что хочу поговорить с Советом.

Алькатрас вздохнул в очередной раз и закрыл глаза.

Услышать телепатический разговор он не дал: видимо, и так было слишком неприятно. Летели минуты...

— Ох, Создатель, до чего же с ними стало трудно, — наконец пожаловался Алькатрас вслух. — Если переводить на нормальный человеческий язык, то видеться и общаться с нами они не хотят. Меня они вообще списали в архив... Из тех, кого я звал сейчас, откликнулось только двое, остальные отказались разговаривать.

— Надо дозваться, — сказал Эгленн. — Зови членов Совета. В конце концов, ведь из них половина знает меня лично! Не захотят собрать Совет — будем вначале говорить с теми, кто согласится.

— Аванирэ, — отозвался Алькатрас. — Знакомое понятие, да? Вот так они и не хотят. Отталкивают. Не докричишься, даже будучи на одной планете.

— Ну, кроме осанве, есть и обычные вызовы. Кто там сейчас самый влиятельный? Не будет отвечать на звонки — физически к нему придем, что же делать!

— Самый влиятельный... — Алькатрас потёр лоб. — Надо думать, даль Соль. По крайней мере, мне трудно представить, чтобы в Совете что-то могло крутиться без его ведома.

— Мысленно не захотел говорить?

— Не захотел, — коротко ответил Алькатрас. — К нему можно съездить... он сейчас дома.

— Тогда поехали. Далеко живет?

— Близко. Пойдём, у меня гравикар здесь на стоянке.

— У меня тоже... Я тогда в своей машине полечу, чтобы потом ее на автопилоте не гонять.

До стоянки шли молча. Перед тем, как сесть в свой гравикар, Эгленн сказал:

— В конце концов, мы спасали членов Ордена. Или их судьба всем членам Совета безразлична?

— Они все эти годы, поколение за поколением, жили бок о бок с тобой, — Алькатрас был возмущён и растерян. — Ну и что, что Саурон? Был бы человек хороший... Ладно. Держи курс за мной.

Эгленн вел свой гравикар следом. Лететь оказалось и правда недалеко.

А ну как и здесь — запрет двери, велит убираться...

Они остановились возле красивого старинного особняка, — члены Совета Ордена предпочитали не забираться далеко от центра города, от центра событий жизни планеты... и всей Республики. Алькатрас подошёл ко входу, нажал на кнопку вызова. Вид у него был решительный.

— Райнер, открой. Я знаю, что ты дома. Или ты тоже будешь трусливо прятаться от нас?

— Посмотрим, — вполголоса сказал Эгленн. — Иначе хоть у дверей его карауль... когда-нибудь ведь да выберется.

Дверь вдруг резко отъехала в сторону, давая возможность пройти. За нею никого не было, только пустой длинный коридор. Алькатрас ругнулся сквозь зубы и зашагал первым.

"Могут и арестовать, — предупредил он. — Точнее, попытаться."

"Да я, собственно, уже не против... Правда, не знаю, за что. За личность, видимо. Пошли."

Кабинет Райнера даль Соль был на втором этаже, — просторная светлая комната, всё по-деловому... Сам хозяин — стройный, светловолосый, — взглянул на вошедших без особой приязни. Похоже, он согласился на разговор вынужденно и решил просто дождаться, когда он будет окончен.

— Спасибо хотя бы за то, что согласились выслушать, — сказал Эгленн. — Господин Райнер. Я летал на Артос и Астлан по просьбе своего друга. Потому, что там пропали члены Ордена, к которому я всегда относился с симпатией. И все, чего хотел — разыскать их и вытащить, если понадобится. Разыскал. Я, балрог меня подери, не прошу благодарности. Не говорю о том, что при этом меня самого едва не упекли в тамошний Источник, где находятся остальные ваши Владеющие. Мне Император позволит забрать их; но вы уже объявили меня всеобщим врагом. Вас туда и близко не пустят. Вы что, собираетесь бросить их там?

— Меня больше интересует вопрос, кто их туда упёк, — сдержанно отозвался Райнер. — Как-то слишком легко и непринуждённо складывается, знаете ли: они пропадают, затем, как какой-то бог из машины и спаситель, появляетесь вы и по мановению волшебной палочки освобождаете, точнее — предлагаете освободить. Стать благодетелем для Ордена — почему бы и нет?

— Упек их туда Курумо, не сомневаюсь, — терпеливо сказал Эгленн. — И благодарность Ордена меня особо не интересует. Не раздувайте истерию вокруг моего имени, дайте жить спокойно.

Алькатрас шумно вздохнул.

— Райнер, но ведь это же вполне правдоподобная версия. Курумо, как я понимаю, скрывается там, наши люди сумели распознать, кто он, — нарушили его инкогнито. За что и поплатились. Или ты считаешь, что это маловероятно?

— Да нет, почему же. Но меня интересуют не версии, а факты.

— Факты. Обо мне сообщают сканьяс, прилетевшие с Анной. Так какого хрена им выдавать мою тайну, если они, по вашей же гипотезе, со мной в сговоре?

— Хороший вопрос, — Райнер несколько натянуто улыбнулся. — Ну хорошо. Давайте вашу версию.

— Да какая, собственно, версия? Пропали ваши, разыскать не получалось, Алькатрас попросил меня, зная о моих способностях. Разыскал, наткнулся на Курумо. Что еще?

— Что ещё? Господин глава Ордена не удосужился поставить в известность даже Совет, не говоря уже о рядовых членах Ордена, о такой важной вещи, — о вас. И вы считаете, что так и должно быть?

— Судя по вашей реакции, по вашему нежеланию даже выслушать объяснения, по вашей готовности сразу объявлять меня всеобщим врагом и этим способствовать всеобщей истерике — он был прав. Я не хотел оставлять даже малейшего шанса, что эти сведения просочатся наружу. Мне не нужна огласка о том, кто я такой, неужели это непонятно? Я хочу просто жить. Жить без войны, без всеобщей ненависти. Без того, чтобы моим именем спекулировали. Я просил Алькатраса не разглашать, кто я такой.

Райнер глубоко вздохнул и посмотрел в сторону.

— Эгленн... или как вас называть? Саурон? Это не метод. Когда-то давно Ма-Истри это понял, в отличие от Алькатраса. Вы не доверяете никому, — это понятно, но теперь вы в эту бездну недоверия утянули и Алькатраса, а это уже чревато: если вы, так сказать, теперь частное лицо, то он — глава одной из могущественнейших организаций Владеющих Силой в мире. Наш Орден держится, как это ни смешно звучит, вовсе не на безоговорочном подчинении его главе или Совету. Без доверия ученика к учителю невозможно научиться пользоваться Силой... Ма-Истри был намного, намного мудрее, он поставил в известность Совет, и, судя по хроникам тех времён, никто не посягал на вашу спокойную жизнь, не было того, что наступило сейчас, этой истерии и отторжения.

— Тогда противоречия между Республикой и Империей не достигали такого накала, — возразил Эгленн. — Общая ситуация была намного спокойней. А сейчас — что ж, Курумо знает свое дело... Но лучшее, что вы можете сделать — объявить эти сведения уткой, выдумкой досужих журналистов, и замять раздутый Курумо скандал. Вмешиваться в политику я не собираюсь.

— Дело не в политике, точнее, не только в ней. Этой ситуацией вы внесли раскол в Орден, что гораздо хуже. Если вы скрываетесь, значит, вам есть что прятать, что автоматически пробуждает подозрительность, ну, и так далее. Орден безусловно такого не потерпит. Обмануть опровержением, которого вы просите, можно разве что обывателей, а они в данной ситуации играют очень малую роль.

— Умные правители испокон веков использовали невежество толп в своих целях. Курумо достиг в этом искусстве совершенства. Так что я бы не стал давать этой версии огласку. Но давайте к практике. Если вы против самого моего пребывания на Явине — что ж, я покину его, улечу на Энтиду, хотя мне будет и жаль оставлять эту планету... Относительно людей Ордена я в любом случае буду просить Императора. Но я считаю, что Алькатрас не заслуживает обвинений.

— Это не так, — негромко отозвался Алькатрас. — В этом пункте, Эгленн, прав Райнер, а не ты. Я выполнил твою просьбу, потому что действительно хотел сделать так, как будет для тебя лучше, и я не предполагал, что ситуация когда-нибудь раскроется. Если бы не раскрылось, думаю, я бы до конца своих дней спокойно возглавлял бы Орден, но так... Я обманул их. И потому на ближайшем собрании Совета я добровольно сложу с себя полномочия. Соответственно, жить далее на Явине я не имею права, равно как и в Республике в целом. Вот так, Эгленн.

— В Республике-то почему? — недоуменно повернулся к нему Эгленн. — Что ж... Придется вместе лететь на Энтиду.

— Потому что, прошу прощения, жить в Республике с клеймом того, кто оказался недостоин возглавлять Орден, — позорно, — ответил вместо Алькатраса Райнер. — Эгленн, вы, конечно, как хотите, но создавать Энтиде репутацию места, которое собирает отбросы Республики, _ в политическом плане весьма и весьма нехорошо. Энтида независимая планета, разумеется, она сама себе хозяйка и определяет, кому давать право на гражданство, кому — нет, но отмахнуться от отношения к ней Галактики не получится.

— Посмотрим, — коротко сказал Эгленн. — Во всяком случае, не в открытом же космосе нам теперь всю жизнь мотаться?

— Галактика велика, — пожал плечами Райнер. — Моё дело — предупредить. Теперь относительно Курумо. Поймите, вся беда в том, что ваши личные отношения сейчас — да и тогда, в древности, похоже, было то же самое — влекут за собой столкновения народов. Республика и Империя пребывают в состоянии настороженного мира, мы постоянно спорим за сферы влияния, однако эти споры никогда не переходили в стадию вооружённого конфликта. Что нужно Курумо? Чего следует ожидать от него? Вы можете сказать хоть что-то по этому поводу?

— Нагадить мне или тому, что мне дорого, — мрачно сказал Эгленн. — Энтиде, например. А уж пути для этого могут быть самые разнообразные.

— Псих, — подытожил Райнер. — По-хорошему, ему бы надо к хорошему психиатру. За столько тысяч лет не успокоиться, при том, что он уже, можно сказать и жажду мести удовлетворил? Тяжёлый случай...

— Как я понимаю, во время первого появления Эгленна при Ма-Истри он не засветился, поскольку пребывал где-то в Галактике, — заметил Алькатрас. — Теперь, после Великого Расселения, его, видимо, нашли, и вот... результат.

— Это не утешает, — резко отозвался Райнер. — Вопрос надо как-то решать, нельзя всю оставшуюся Вечность жить под угрозой или прыгать вокруг этого Курумо, только бы он кого-то из нас не тронул. Есть варианты решения?

— Отправить бы его к балрогу в его Валинор — и пусть сидит под крылом у Манве. Понять бы только, как. На Энтиде считают, что Валинор ныне расположен где-то чрезвычайно далеко, возможно, в отдаленном от нас метагалактическом кластере — гипером не доберешься. Только Переходы. Один такой переход существует на Тайшеле, но он защищен от Владеющих Силой... и вообще ведет себя странно.

— К балрогу в Валинор — это интересная формулировка, — Райнер наконец-то улыбнулся. — Задачка не из лёгких... его ещё поди попробуй поймай, затем — дотащи до Тайшеле, потом ещё пропихни в этот Переход, да ещё не дай возможности выползти обратно. Нет, Эгленн, всё это как-то... малореально.

Он задумался.

— В общем, так. Сайрес, вопрос с твоей отставкой будет решаться на ближайшем собрании Совета. Замолчать историю с вами, Эгленн, не удастся, мы можем просто отказываться от комментариев, но на самом высоком уровне это всё продолжит существовать, как здесь, так и в Империи. К чему это приведёт — сказать пока трудно. Я бы посоветовал вам действительно покинуть Явин.

— Покину, — коротко сказал Эгленн. — Если что, я все-таки надеюсь, что Энтида примет и Алькатраса. Знаете, отнестись к нам, как к отбросами Галактики — это как-то слишком смело, даже для правительства Республики. Вас же я бы просил хотя бы не отказываться от связи, если возникнут какие-то проблемы. Но вначале мне нужно будет испросить разрешение забрать ваших людей с Артоса. Или — главное разрешение, далее уже вы сами.

— Сомневаюсь, чтобы Империя допустила на Артос людей из Республики, — Райнеру явно было очень неприятно попасть в зависимость от Эгленна по части освобождения своих. — Делайте как знаете... Это всё, или вы хотели ещё что-то со мной обсудить?

— Видите ли, я не только "человек из Республики", я их, можно сказать, прародитель.... — Эгленн усмехнулся. — А Алькатрас — мой друг. У меня пока все.

— Тогда мы с Хари заберем их и доставим к вам. А дальше полетим на Энтиду... У меня вроде бы все.

— Райнер, когда ближайшее собрание Совета? — спросил Алькатрас. — Ненавижу ждать неприятностей...

— Через два дня. Всего наилучшего.

У Алькатраса чуть дёрнулся уголок рта: эта холодность очень, очень задевала... и он уже ничего не мог сделать.

Он молчал до самого гравикара.

— Нехорошо получилось...- проговорил Эгленн, когда они сели в машину. — Проклятый Курумо. Если бы не его сканьяс — все прошло бы гладко...

— Нехорошо, — Алькатрас, похоже, думал о чём-то своём. — Как же не хочется, Создатель, как же не хочется улетать... Знаете, есть такие животные, моллюски, они живут в своей раковине. Путешествуют где хотят, но дом у них один... Я на Явине — как в этой раковине. Летать где угодно, видеть мир, — да, но я всегда возвращался сюда... домой. Больше этого не будет... Жаль. Очень жаль.

— Жаль... И придется перевозить все из дома. А там много... Хари, что ли, попросить помочь... так в ее кораблике не уместится, пожалуй...

— Ох, ещё и Хари, — Алькатрас совсем помрачнел. — Вот не было печали... Нет, вещи-то переправить ваши — это можно нанять транспорт. Хотя я не знаю ваших закромов полностью...

— Там много. И у меня просто не хватит денег нанимать целый корабль, — Эгленн вдруг покачал головой и усмехнулся, — хотя что это я. Если откроюсь — на Энтиде помогут, выделят...

Алькатрас чуть улыбнулся.

— Хорошо, когда есть свои. Ведь правда? Вообще... не буду говорить за весь Орден на протяжении всех этих веков, но лично я рад, что ты был с нами всё это время. Пусть думают что хотят. Мне всё равно...

— Обидно, — сказал Эгленн. — Обидно, если они все сочтут меня "врагом мира", который все это время использовал их для каких-то своих тайных целей. Ладно. Нужно связаться с императором Артоса и испросить разрешения забрать тех, из Источника. Если помогут его Белые Крылья — Курумо будет вынужден все это проглотить.

Алькатрас положил ему руку на плечо.

Надеюсь, у них всё-таки первый шок пройдёт, здравый смысл восторжествует, и дело ограничится только моей отставкой. В конце концов, я действительно виноват. Когда ты вылетаешь?

— Свяжусь через посольство вначале и обо всем договорюсь. Надоело туда-сюда мотаться. Столько времени убивается на перелетах!

Алькатрас засмеялся.

— Вот до чего цивилизация дошла, уже перелёты через гиперпространство считаются тратой времени! Ладно. Поеду тоже собирать вещи. Осталось два дня.

— Теоретически за два дня я должен успеть слетать туда, сделать дело и вернуться... Если обойдется без осложнений. Вот что: ты пока свяжись с Энтидой, обрисуй им ситуацию.

— Хорошо, — Алькатрас снова о чём-то задумался. — Да, надо сначала как-то тебя устроить, потом всё остальное... Просто появилась одна идея.

— Это и для тебя устройство, для нас двоих. Пока вместе все равно будет лучше... А что за идея?

— Хочу слетать на Тайшеле. Я и так давно об этом мечтал, — всё-таки прародина, — да не было времени... Теперь же хочу разведать тот Переход, который должен вести в Валинор.

— Это можно сделать вместе с людьми с Энтиды. Сейчас ведь они все равно узнают, что я жив.

— Насколько я знаю, там всё-таки нет собственной школы обучения владению Силой, — не слишком уверенно сказал Алькатрас. — Впрочем, это может быть очень глубоко засекречено, и тогда у меня будут неприятности. Хотя это лишь предположения... Ладно. В таком случае, наши пути сейчас расходятся — в два разных посольства.

— Да. Ну что ж, связь тогда будем держать мысленно.

Номер Хари он набрал уже после выхода из посольства, когда все дела по части полета на Артос были решены. Разрешение для кораблика Хари так же было дано. Вызывал не без смутного ожидания услышать первым делом поток орочьей брани в ответ.

— Явился! — Хари возникла на экране почти сразу. — И что это за дела, по-твоему? Откуда эти длинноухие придурки вдруг стали знать, кто ты такой? Ты что, стал представляться каждому встречному? И как вообще тебя освободили? неужели у Алькатраса проявилось что-то человеческое, и он тебя на кого-то обменял? Короче, ладно, кончай дурака валять и приезжай на "Захватчик". Тут, правда, подстерегают каждый шаг всякие журналюги, но для тебя, думаю, это не проблема.

— Им Курумо сообщил, — просто ответил Эгленн. — Их тамошний... Воин. Это он, собственной персоной. После я вынужден был открыться Императору, а поскольку тот — наследник Ханнатты, все само собой разрешилось. Ладно, дай мне пеленг, где ты — сейчас прилечу...

— Вот гадина, — с чувством сказала Хари. — И ведь неубиваемый, скотина. Надо что-то делать...

Она вдруг осеклась.

— А ведь он мог и тебя засунуть в Источник!

— Собирался. И тебя тоже хотел. Повезло... Ладно, расскажу. Жди.

Он отключился и поставил автопилот на пеленг Хари.

"Захватчик" стоял на одной из обычных стоянок в космопорту, предназначенных для частных звездолётов. Попросивших политического убежища в Республике сканьяс поселили в одной из гостиниц, и Хари теперь осталась одна, — а неподалёку и вправду дежурили журналисты, подстерегая, не появится ли "звезда" последних новостей. "Звезда", впрочем, покидать корабль не собиралась и внутрь, на стоянку, никого не допускала.

Журналистскую братию он миновал попросту — в невидимости. У самого корабля мысленно позвал: "Открывай. У входного люка стою..."

Хари открыла. Стояла на пороге, — такая же улыбчивая, с непослушной рыжей копной, в которой с удовольствием запутывались лучи любых светильников, начиная от солнц разных планет и заканчивая родным светом коридоров звездолёта... Она быстро пропустила Эгленна внутрь, захлопнула люк и остановилась напротив. Дотянулась, по-дружески взъерошила ему волосы.

— Быстро оброс, — констатировала она. — А тебе идёт.

— Никогда обычно не обращал внимания, — улыбнулся он. — Ну, рассказывай, как тебе самой от них смыться удалось. Я уж думал — все, подставил человека, теперь и ее спасать придется...

— Воин выставил с планеты, — коротко объяснила Хари. — Прихожу в себя, смотрю — этот красавец рядом ошивается, несёт какую-то чушь про то, что тебя будут судить в Империи и, скорее всего, казнят. По поводу последнего я сильно повеселилась, конечно. А дальше он отвёз меня к "Захватчику", загрузил туда ещё четырёх длинноухих придурков, которые мне всю дорогу вдохновенно вещали, как будет здорово, когда Республика наконец возьмёт сканьяс под своё крыло. Я подумала, что раз тебя послал Алькатрас, то пусть он и отвечает за то, что тебя в Империи зацапали, и согласилась взять курс на Явин. Мне и в голову не могло прийти, что эти радостные идиотики тут же полезут к журналюгам — просить политического убежища и вопить на весь эфир про возвращение Саурона.

— Курумо их настроил. Воин — это Курумо, понимаешь? Орден озлобился на нас с Алькатрасом, что мы скрыли все от Совета, но даже они поняли, что с Курумо нужно что-то делать, и делать общими силами.

Хари выругалась по-оркски и коротко обняла Эгленна.

— Ничего. Не уйдёт. А сейчас что ты собираешься делать?

— Вытаскивать тех ребят из Источника. Император позволил мне их забрать и обещал поддержку Белых Крыльев. Так что я сейчас снова на Артос, и боюсь, мне предстоит увидеться с братцем вновь... Ну, правда, уже с некоторым отрядом. Для "Захватчика" разрешение тоже дали, кстати. Мне приятнее было бы с тобой.

Хари улыбнулась.

— Честно говоря, мне тоже было бы приятнее знать, где и с кем ты сцепился, чем торчать где-то далеко и в неизвестности. Так, отчитываться перед этими лопоухими у меня нет никакого желания... тогда что — летим? Я так поняла, ты пришёл, чтобы улететь с Явина, да?

— Ты догадлива. Да, и расскажи мне, что наплели сканьяс про меня, и что про меня в общих чертах сейчас говорят. Мне предстоит просить у Энтиды убежища самому... Ибо из Республики нас с Алькатрасом турнули, — Эгленн вздохнул.

Хари по-хозяйски прошагала в рубку, поманила Эгленна за собой и уселась в кресло. Руки привычно легли на рычаги управления.

— Ну, что говорят... В их излюбленной манере: вопросов больше, чем ответов, а вот мы подняли информацию, а вот таки да, во времена Ма-Истри было вот так, и вот видеозапись, а вот — взгляните, следящие камеры космопорта Явина засняли недавно, это тот же самый человек... Кстати, у меня к тебе есть тоже вопрос.

— Да?

— Почему ты сам застрял в Республике, почему не остался с нашими, когда те отправились основывать колонию на Энтиде?

— Вы были слабы. И даже защититься в случае чего не смогли бы. Мое присутствие могло навлечь на вас опасности. Если бы в секрете — так в секрете и так ваши верхи знали; если раскрывать всем — тогда со стороны это выглядело бы как — вот, смотрите, он был Властелин Мордора, а теперь эта планета — новый Мордор, откуда будет расползаться Тьма, и так далее, и тому подобное. Фанатиков всегда хватало и в Империи, и в Республике. А Энтида — планета богатая, на нее и у многих других были виды. Опасно это было.

— Ясно. А теперь — думаешь, мы намного сильнее? Наш космофлот в подмётки не годится ни республиканскому, ни, тем более, имперскому. Отпор-то дадим и нервы всяким чересчур желающим потреплем, но не более того, рано или поздно придётся поднять лапки. Избави Создатель, конечно.

— А теперь мне деваться некуда, — честно ответил Эгленн. — Это раз; два — все равно уже выплыло на весь мир.

Хари покачала головой и подняла корабль со стоянки.

Дурные предчувствия их не оставляли — Эгленн знал, это передалось и Хари: предстояло, почти наверняка, встретиться с Курумо. Конечно, с ними сейчас Белые Крылья — защита неплохая — но кто знает, что он измыслит...

Флайер на этот раз завис почти совсем рядом с Источником: скрываться не было смысла. Завис — и медленно опустился на ровный участок. Эгленн поглядел на Хари.

— Идем?

Та молча кивнула. Ступить снова на те же камни, у которых она чувствовала теперь как бы "следы" прошедшего, недавней боли, отчаяния, обречённости... Она знала, хотя её не было тогда здесь: Эгленн. Это его тащили к Источнику, чтобы замуровать в нём навеки...

Она встряхнулась, в глазах мелькнуло недовольство собой: нечего раскисать, действовать надо.

— Я буду рядом, — наконец сказала она. — Не представляю, правда, чем я могу тебе помочь, кроме как морально.

— Мы оба сейчас под защитой Крыльев, но я заодно связал тебя и с собою, — серьезно сказал Эгленн, — не помешает. Ладно. Пошли.

Он первым спрыгнул на землю. Поток силы из Источника бил в небо совсем рядом, в каких-то паре десятков метров. Теперь — самое сложное: постараться вытащить их оттуда... Знать бы — удастся ли это сделать хотя бы физически...

"Нам удастся извлечь их физически? — спросил он у Крыльев. — Вы знакомы с Источником лучше."

Белые призраки завьюжили рядом с ним, следом на землю выбралась Хари — старалась держаться поближе к Эгленну. Поёжилась: ей было сильно не по себе.

"Мы не знаем, — донёсся шелестящий ответ. — Мы никогда не имели дела ни с чем подобным, не приходилось. Сейчас — впервые."

"Ладно, посмотрим..."

Он подошел ближе. Вот она — расселина; не такая уж глубокая, кстати... Вот они — четверо. Они не лежат на дне. Они плывут в волнах Силы, словно парят, не так уж далеко, это — физически — всего несколько десятков метров... Да. Что-то вроде сна... Ладно.

Он осторожно мысленно коснулся четверых — услышать. Их связь с этими волнами силы: что происходит с их фэа?..

Это не было похоже ни на что... Источник вливался в них, проходил сквозь них, сквозь самую жизнь души, незримой волной обнимал людей — и оттого становился только сильнее, яростнее, впитывал их жизненные силы, — и оттого не могла закрыться рана земли...

Двое из Белых Крыльев неотступно следовали за Эгленном, готовые в любой момент ринуться на помощь.

Эгленн оглянулся на Хари.

— Знаешь, — тихо проговорил он, — ко мне сейчас пришла догадка... словно озарило. Кольцо.

Хари непонимающе взглянула на него и подошла поближе.

— Извини, не дошло. Можно для совсем тупых и тёмных ещё раз и помедленнее?

— Он объемлет их. Пьет их силу, чтобы не закрыться. А что у нас — самый сильный источник, вернее, говоря нынешним языком, конденсатор? Несравнимо, на много порядков сильнее, чем эти четверо?

На пальце Эгленна проявилось Кольцо.

— Стой! — Хари схватила его за руки. — Ты же его для чего делал? что, вот так и отдашь? Да, не сработало... ну, для того, для чего хотел, но... кто его знает, может, когда доберёмся дотуда, по ту сторону Перехода, кто его знает, что будет! И останешься на своей силе, безоружным?

"Ему надо дать — замену, понимаешь? Иначе мы их не вытащим. Или... Или вовсе закрыть Источник. Силой. Но сканьяс не жить без него. Ладно... Попробую иначе."

Кольцо на его пальце засветилось сильнее, приобрело ослепляющую яркость, вновь проступили на нем огненные буквы. Кольцо — точнее, его тело в Незримом — пульсировало от накопленной Силы, энергия в нем копилась все тысячелетие, уже никто не носил колец Девятерых, уже не было Трех Колец, а Единое все так же собирало мировую силу, пряча ее в своем тайнике. Дай волю — вырвется шквалом огня, способным, наверное, разрушить всю планету.

Осторожнее. Нужен лишь узкий луч. Узкий и живительный. Протянуть его к четверым, спящим в волнах силы. Коснуться их фэар. Облечь их, словно перламутр — жемчужины, облечь и укрепить, закрыть их от внешнего потока... Он — сам по себе, они — сами по себе...

Белые Крылья — четверо из шестерых, сопровождавших Эгленна и Хари — метнулись туда, вниз. Призрачные руки протянулись к спящим, коснулись их, подняли... А Источник забурлил, забеспокоился, словно почувствовал, что у него отнимают добычу...

...и внезапно хлестнувшую из него волну Силы ощутили все. Шквал накрыл всё окружающее пространство на многие мили, он тянул к себе почти физически, — Хари не устояла на ногам, отчаянно уцепилась за камни... Белые Крылья враз засветились, стали из просто белых силуэтов сверкающими, — сейчас понадобилась вся их мощь для противостояния... И вдруг — они рухнули на землю вместе с их ношей, сверкание усилилось, почти скрыло их от глаз... а затем стало видно: их призрачные тела как будто густеют, обретают плоть...

А Источник жадно тянулся к Эгленну, к его Кольцу, — добраться, поглотить, впитать в себя...

Хари широко раскрытыми глазами смотрела на всё это — и не-глазами тоже... и вдруг, невероятным усилием преодолев слабость, бросилась к Эгленну, встала между ним — и Источником. Невидимый талисман, слившийся с нею, стал виден почти физически: на груди пульсировала светящаяся точка, в такт с ударами сердца... Хари шатало.

— С ума сошла! — крикнул Эгленн. — Прочь! Ты не поможешь! — он отшвырнул ее — не Силой, физически, в сторону, куда угодно, лишь бы не здесь, не рядом с ним, с Кольцом...

Когда-то давно, тысячу лет назад, они в первый раз попытались прорвать Грань, чтобы вызволить Мелькора. Так же точно тогда пульсировала сила самой Арды, так же вливалась она в Кольцо, становясь с ним одним целым, еще немного — и она выжгла бы душу носителя... Тогда — мощный луч силы, энергии, вырвался в небо и вонзился в изнанку мира, в попытке пробить саму его ткань...

Новой вспышкой пришло понимание — что нужно делать.

Эгленн резко вскинул руку, и поток ослепительного света, видимого всем, словно исполинский лазер, рванулся в небо, унося с собою избыток Силы Кольца, слившийся с Силой Источника; Эгленну показалось, что его сейчас швырнет туда, вверх, следом.

Остальным оставалось только смотреть на него. Напряжённые взгляды двух оставшихся Белых Крыльев, растерянные глаза Хари... чуть дальше — вповалку лежали те четверо, что недавно тоже были Белыми Крыльями: уже совсем материальные тела, неподвижные, безжизненные... рядом с ними — люди из Ордена, которые всё ещё не пришли в себя...

Все закончилось резко, так резко, что окружающие пару секунд не могли этого осмыслить. Иссяк бьющий в небеса поток, упали вниз, в расселину, взлетающие за ним призрачные волны, а сам Эгленн рухнул на колени, едва успев упереться рукой в землю, чтобы не упасть совсем.

Получилось. Но это был _сброс_ — вся тысячелетняя энергия Кольца разрядилась в одной вспышке.

Хари тряхнула головой, — всё это больше всего походило на какой-то жутко навороченный кошмарный сон. Медленно поднялась, едва не свалилась обратно, сразу ощутила, как ноет ушибленная о камни при падении спина... и подобралась к Эгленну. Опустилась рядом с ним, взяла за плечи, тревожно всматриваясь в лицо, и обычным зрением, и _иным_...

— Ну скажи хоть что-нибудь, — выдохнула она. — Балда несчастный...

Белые Крылья молча направились к своим, и в воздухе повисло тяжкое предчувствие беды.

— Ничего... — Эгленн помотал головой — его, похоже, оглушило всем этим. С трудом поднялся на ноги. — Идем. Что там с нашими, и с Крыльями...

Пошатываясь, он сделал несколько шагов туда, где на земле лежали тела орденцев — и тех, кто недавно был белыми призраками.

Хари умело перекинула его руку через плечо, поддержала.

Там — двое уцелевших склонились над своими товарищами. Они не говорили ни слова, но телепатически было слышно: прощание. Прощание, — видимо, положенное для тех, кого провожали из жизни призрачной в жизнь вечную, и в воздухе остро и светло лилась музыка...

Радость моя, вот и все,

Боль умерла на рассвете

В нежных перстах облаков

Розовым шелком струится

Еще не родившийся день.

Вздох мой, как стало легко!

Воздух вливается в окна,

Время. Мы вышли из дома,

Мы стоим над обрывом,

Встречая рассвет.

Радость моя, вот и все,

Боли отныне не будет

Золотом плавятся горы

И вспыхнули реки -

Осанна! -

И солнце взошло.

Свет пронизал нас насквозь!

Мы прозрачны для света!

Мальчик, ты понял, что стало с тобой

В это утро? Ты понял ...

Что ж, скоро ветер окрепнет и мы

Навсегда оттолкнемся от тверди,

Мы ворвемся на гребне волны

В ледяное сияние смерти ...

Радость моя, мы летим!

Выше, и выше, и выше,

Города проплывают под нами

И птицы с ликующим криком

Взмывают под самое небо

Прощаясь с тобой ...

Все для тебя в этот день!

Горы, и реки, и травы,

Это утро — последний подарок Земли

Так прими его в Вечность с собой!

Плачь, мы уходим отсюда, плачь,

Небеса в ледяной круговерти,

Только ветер, сияние, плачь,

Ничего нет прекраснее смерти!

Плачь, слышишь — Небо зовет нас, так

Плачь,

С гулом рушатся времени своды,

От свободы неистовой плачь,

Беспредельной и страшной свободы!

Плачь, мы уходим навеки, так плачь,

Сквозь миры, что распались как клети

Эти реки сияния! Плачь!

Ничего нет прекраснее смерти!

— Небо... — Эгленн не заметил, что уже сидит на земле, и по лицу его льются слезы. — Я убил их. Они тоже, оказывается, умирают...

Хари, ошеломлённая, сидела рядом с ним, обняв, — как будто вдруг оказалась беззащитной, как в детстве, перед мощью и силой Вселенной... Наконец сквозь бурю чувств пробилась первая ясная мысль.

— Ну ты что, мой хороший... ты же сам переживал, что они не свободны, — она всхлипнула. — Может, им теперь станет хорошо, лучше, чем здесь... ну не может быть иначе, ну поверь... если в это не верить, тогда и жить... незачем...

Эгленн не ответил. Усилие воли — слезы исчезли с лица, хотя, конечно, из души отнюдь не исчезло то, что их вызывало. Он поднялся и подошел к мертвым высохшим телам, рядом с которыми лежали другие — живые. Прислушался — нет, с орденцами все вроде бы в порядке, скоро они придут в себя...

— Надо забрать их тела, — сказал он Крыльям. — У вас тоже, наверное, есть обряды — как хоронить...

Призрачные фигуры развернулись к нему.

"Оставь нас... оставь всё это нам. Идите..."

— Хари, — позвал он. — Помоги-ка... Давай перенесем наших во флайер. Я возьму, ты поддержи...

Хари быстро очутилась рядом. Вдруг подняла на него глаза.

— Кольцо покажи, — попросила она. — А то я так и буду переживать, что ты его спалил.

— Здесь оно, здесь... — он поднял руку. — Не сожжешь его так просто. Не волнуйся...

Он приподнял тело одного из людей, глянул на Хари...

— Знаешь, подгони лучше флайер сюда. Поближе. Хоть с ними все в порядке. И Курумо где-то ошивается, непонятно...

Та кивнула, отправилась за машиной. По дороге — было видно — держалась за спину: всё-таки болела.

Когда флайер оказался рядом, Эгленн одно за другим перенес туда орденцев... уложил аккуратно на задних сиденьях: места было достаточно, специально готовились. Во флайере был и переносной киберхирург, но, слава Небу, сейчас он был излишним.

— Поднимай машину, — сказал он, сев сзади, рядом с людьми. — В космопорт...

Хари молча проверила оружие и насторожилась. Было ясно без лишних слов: если Курумо вздумал бы напасть, лучшего момента нарочно не придумать: Эгленн вымотан, от Белых Крыльев мало что осталось, да и далеко они уже...

— Я начеку, — коротко сказал он. — И уже дал сигнал, чтобы прислали поддержку. Гони к порту...

Он провел по лицу девушки со странными наростами на голове — вполне красивая девушка, только этот диковинный облик... Скоро она придется в себя.

Флайер, послушный руке Хари, взмыл в небо.

— Ты можешь попробовать определить, где он? — спросила она. — Что-то мне эта тишина не нравится.

— Пытаюсь. Я его не ощущаю, понимаешь? Странно. Мне это тоже не нравится...

Хари вздохнула.

— Это-то и хреново. Если он удрал с планеты, найти его и прищучить будет сложно, а за то время, пока и ты, и я туда-сюда мотались, можно успеть... ну, если и не многое, то кое-что — точно. Вот тварь...

— Или тут затаился — не разберешь. Ладно... Мы сейчас должны будем передать ребят на корабль Ордена, а сами, наверное, уже сразу — на Энтиду.

— Домой... — Хари смотрела на приборы. — Рыжик уже, небось, новости слышал, ждёт, когда я наконец проявлюсь. Эх и ругаться будет! Он у меня смешной, так ругается, что мне иногда даже завидно.

— Поругается да успокоится, мама — героиня, на всю Республику прославилась.... Познакомишь?

— Познакомлю. Он тебе понравится, настоящий орчонок. Даже больше, чем я.

— Да ну, — Эгленн отмахнулся, — все вы теперь — люди. Орков вы не видели...

На горизонте возник Кер-Сериндат, — пока ещё точкой, светящимся пятном, которое пока не распалось на множество городских вечерних огней... Внизу уносилась вдаль земля Артоса, — чужая планета, так и оставшаяся почти незнакомой, хотя пришельцы и прикоснулись к её тайнам... Всю оставшуюся дорогу Хари молчала: устала, что ли, или битва, бушевавшая у Источника, заставила её взглянуть на ту грань, которая разделяла жизнь и смерть...

Когда они прилетели в космопорт, она, не оглядываясь, откинулась на спинку кресла.

— Ну что? как переправлять этих друзей на Явин будешь? Я не против сделать ещё один рейс на Явин, чтоб ему, но тебя же там встретят без восторга. Надо ли нарываться?

— Так я договорился заранее. Здесь, на орбите Артоса, выйдем на рандеву с орденским кораблем, они заберут. Чтобы нам лишние пятнадцать часов не тратить...

— А, ну хорошо...

Хари аккуратно подвела флайер к стоянке. Теперь, когда у "рейса", как она называла свои полёты, уже виден был конец, она как-то несколько растеряла свою лёгкость, стремительность, — просто ждала, когда всё это наконец закончится, и можно будет взять курс домой. Как говорится, хорошенького понемножку...

...На подлёте к Энтиде Хари, как обычно, дала запрос в диспетчерскую. В ответ привычно назвали номер свободной стоянки, и дальше не должно было последовать ничего, Хари протянула руку, чтобы выключить связь, но тут в видеофоне хмыкнули.

— Да, кстати. Не исчезай сразу, Хари. Будут гости.

— Хорошо, — несколько удивлённо отозвалась та. — А какого сорта гости?

— Высокопоставленного, — загадочно улыбнулся диспетчер, и экран погас.

— Встречают? — переспросил Эгленн. — Впрочем, не удивляюсь... Я надеюсь, нас хоть тут примут нормально.

— Приземлимся — увидим, — философски заметила Хари. Послушный звездолёт лёг на курс.

К этому зрелищу невозможно было привыкнуть, — как беспредельная чернота космоса отступает, сменяется небом планеты... как где-то далеко внизу начинают мелькать горы, реки, города... И вот наконец — вечно бодрствующий город-коспомопорт, сердце каждой из звёздных цивилизаций.

Хари подождала, пока над приземлившимся кораблём закроются створки посадочной площадки, и выбралась наружу. Огляделась, — пока что возле стоянки никто не появлялся.

— Ну и где? — вопросила она вслух. — Что-то я не вижу, чтобы сюда кто-нибудь ломился!

Эгленн выпрыгнул следом за ней. Спросил:

— А ты сама где живешь, кстати, в столице или нет?

— За городом, в одном из городов-"спутников", — Хари, перейдя на _иное_ восприятие, изучала окрестности стоянки. — Аст-Элар — дорогой город.

— А может, плюнуть на все и поехать к тебе? А кому надо, пусть сами к нам приезжают, а?

— Может, — согласилась Хари. Обернулась, — вход на корабль закрылся, она проверила коды, решительно зашагала к выходу со стоянки. Поблизости действительно никого не было... и только когда они уже были на полпути к стоянке гравикаров, где была машина Хари, её аккуратно и вежливо окликнули.

— Госпожа Ксанф!

Та развернулась, — рука бессознательно легла на бластер. При виде двоих мужчин в неприметной одежде несколько расслабилась, но руки не убрала.

— Госпожа Ксанф, Служба охраны Его Величества. Просим вас обоих пройти с нами.

— Светлое небо, — проговорил Эгленн, — и здесь. От вашей братии есть где-нибудь спасение?..

Хари звонко рассмеялась.

— Эгленн, ну откуда ты свалился? совсем закис на своём Явине и оторвался от жизни. Это охрана короля Энтиды.

— Слышу... — сказал Эгленн с недовольством, — не глухой. Ладно, пойдем, куда покажут. Жаль, с королями редко получается напиться вина... особенно в официальной обстановке.

Их препроводили туда же, куда они, собственно, направлялись и сами, — на стоянку, только провели на место для важных персон к закрытому гравикару. Особой дороговизной на вид машина не отличалась, но в ней было что-то... просто значительное. Охранник открыл дверцу.

— Прошу.

"Знаешь, — Эгленн уселся внутрь, — когда я сталкиваюсь с любыми официозами, у меня просыпается чувство опасности и недоверия. Это уже в подсознании, не вытравить. Еще с валинорских пышностей пошло. Хотя после, конечно, мы понимали, что "светлых" ничем иным не проймешь — а ведь изначально ничего, подобного даже "тронным залам", у нас не было..."

Хари понимающе кивнула.

— День добрый, — раздалось совсем рядом. — Думаю, я должен представиться. Элвир аль-Таир, король Энтиды.

Возле Эгленна сидел симпатичный темноволосый человек средних лет. Если в Императоре Астлана сразу чувствовалась властность и привычка повелевать, то этот.. если в нём и было то же самое, то он очень хорошо умел прятать эти качества и выглядеть своим парнем.

— День добрый, — вежливо сказал Эгленн вслух. — Приятно познакомиться лично. Доселе я вас видел только в новостях.

— Ну я вас тоже... не лично, — кивнул король. — Рад знакомству. Я, собственно, хотел поздороваться. Насколько я понимаю, вы теперь избрали Энтиду в качестве постоянной резиденции?

— Мне нужно где-то жить, как и любому. Из Республики нас с Алькатрасом вежливо попросили убраться. Империя... наследники Ханнатты слишком далеко отошли от своего прошлого. А здесь все-таки свои, — он улыбнулся, — хотя бы не нужно бояться, что выдашь себя неосторожным словом.

— Надеюсь, вам не будут слишком докучать, — заметил король. — Известность — палка об трёх концах, по себе знаю. И ещё такой вопрос: что вы собираетесь делать в этой жизни? Если я правильно вас себе представляю, ваши, скажем так, сферы интереса — это искусство владения Силой, медицина и смежные науки. Я прав?

— И приложение этих искусств в разнообразных областях, — кивнул Эгленн. — Когда Алькатрас вызвал меня, чтобы попросить помочь с пропавшими орденцами, у меня было много незаконченных работ... мне любезно предоставили корабль, чтобы перевезти закрома сюда — так что бросать не придется, доделаю. Кроме того, разумеется — если уж я здесь, то постараюсь быть полезным и вам. Майар в Галактике не так уж много, думаю, найдется масса областей, где будут полезны мои способности.

— Вы не будете возражать, есть вопрос о вашем будущем доме придётся согласовывать с нашими архитекторами? Видите ли, мы весьма бережём Аст-Элар, и вопросы градостроительства никогда не отпускаются на волю жителей, кем бы они ни были.

— Да что вы, Элвир, — Эгленн подавил смешок. — Вы что, думаете, я тут себе второй Барад Дур воздвигну?

— Наоборот, — король очаровательно улыбнулся. — Мы были бы вовсе не против Барад-Дура, только сначала всё же скажите нам, где вы захотите его соорудить, а то вдруг у нас на этом месте намечено какое-то строительство.

Майа засмеялся.

— Не собирался, честно говоря. Мне вполне хватит пока небольшого дома где-нибудь в ваших пригородах, вот, скажем, неподалеку от Хари. Да и то — больше чтобы разместить мастерские. Так-то мне всегда хватало — был бы кабинет, да было бы, где с друзьями посидеть перед камином. Мне ведь даже и спальня-то не нужна.

— Стоп, стоп! — Хари заволновалась. — А следом что, ещё и Алькатрас припрётся? Вот уж кого мне тут нахрен не надо! Пусть катится куда угодно, Галактика большая!

— Лучше бы помирились, — сказал Эгленн. — Ладно, тогда не в твоем пригороде придется, а то вы устроите поединок — он тебя Силой, ты его бластером...

— Ну вот, — Хари обиженно вздёрнула нос. — Променял меня на Алькатраса. Так я и знала.

Она выбралась из машины, хлопнула дверцей и быстро зашагала прочь, к своему гравикару.

"Не дури, Хари! — позвал Эгленн. — Что ты, как ребенок? Куда ему деваться, сама подумай? К балрогу на рога, на край вселенной? В Империю ему нельзя."

"Нечего лезть в чужую жизнь, раз ты в ней ничего не понимаешь, — долетело в ответ. — Сам бесчувственный, значит, и все должны так же? Ну-ну."

"А что, по-твоему, лучше бросить друга, когда у него случилась беда?"

— Крутой у нее характер, — вздохнул Эгленн. — Вы уж простите, Элвир...

— Зато на неё можно положиться как на самого себя, — возразил король. — Честно говоря, в результате последних событий я пожалел о том, что её не взяли в наш космофлот. Был бы прекрасный командир.

Эгленн качнул головой:

— Пилот — превосходный, да. Владеть своими чувствами надо только научиться, соразмерять своим силы и уметь подавлять импульсивность. На Артосе сейчас — бросилась меня своей грудью защищать... Еще бы пара секунд — и к трупам Крылатых прибавился бы еще один. Так, я смотрю, Хари от меня замкнулась и полетела переживать обиду наедине с собой...

Король посмотрел в ту сторону, где скрылась Хари, вздохнул.

— Нехорошо. Правда. Надеюсь, вы всё-таки разберётесь, нельзя человека с таким "хвостом" оставлять дальше жить... Вот что. Поедемте сейчас ко мне, я предоставлю вам покамест одну из королевских вилл. Понравится — может, там и останетесь, кто вас знает. А дальше я должен возвращаться во дворец, у меня запланированы встречи и одно совещание. Вечером вернусь.

— Давайте. Мне хотелось бы пообщаться с вами ближе... Знаете, вы похожи на ТОГО Элвира. На мальчишку из Земли-у-Моря...

...Королевская вилла была недалеко от города, но за всхолмлённой местностью Аст-Элар враз скрылся так, как будто его никогда и не было. Внизу проносился лес, густой, заповедный, солнце посверкивало на голубых окнах озёр, который тут же скрывались в листве... А когда приземлились, — рядом, на небольшом холме, нашёлся просторный дом. Внешне здесь всё было — под дерево, под камень, под тайшельскую старину, хотя на самом деле "начинка" этого сооружения была самой современной. Прямо от порога начиналась тропа — в лес, а чуть ниже, если спуститься и повернуть, — то с небольшого уступа, ограждённого перилами, было видно: водопад.

Сверкающая прозрачная вода обрушивалась вниз, образуя озерцо, а над водопадом постоянно висела двойная радуга. Высота была не слишком большой, и сквозь шум воды вполне можно было разговаривать.

Король подвёл Эгленна к смотровой площадке.

— А на Явине все время снег, — проговорил Эгленн, — и вне городских климатизаторов люди стараются появляться пореже. Потому мне и удавалось жить на отшибе. Да, у вас тут все — почти как когда-то... Давно я не видел водопадов — так.

— Здесь можно отдыхать, — сказал Элвир. — Хотя понимаешь всё равно, что это только, скажем так, анестезия: всё равно уедешь, и снова тебя закрутит жизнь.

— Разумеется, — Эгленн повернулся к нему. — Вы ведь занимаете этот пост по наследству, и возможности отказаться не было?

— По наследству, само собой. Но возможность отказаться всегда есть: род большой, разветвлённый, и претендентов много. И случаи такие были, но я не стал.

— Вечером сумеете заглянуть ко мне? Поговорить бы — но не так, чтобы вы спешили и смотрели на часы.

— С утра всё равно придётся и спешить, и смотреть, — улыбнулся король. — А так — пожалуй. Буду рад.

Солнце уже начинало медленно клониться к закату.

Тихий шум падающей с небольшой высоты воды, белые брызги, радуги уже не было — солнце скрылось за деревьями...

Покой. И кажется, что наконец-то вернулся домой после тысяч лет пути. Впрочем, не совсем, — Эгленн улыбнулся своим мыслям, — если бы у этого дома не было пронизывающей его энергетической начинки, если бы убрать — полностью, и построить самому: из соснового дерева, своими руками... Здесь у них растут такие же сосны, как некогда — прижилось большинство из растений Тайшеле в чужом мире, слава Небу. Да. Хорошая мысль. Нужно будет этим заняться. Не дело — жить в чужом доме, хотя бы и королевском. Попросить, чтобы разрешили поселиться где-нибудь в спокойном месте, и своими руками построить дом — как тогда. И чтобы оплеты в окнах были серебряными, а наверху чтобы были витражные окошки — под восходящее солнце. Пусть бы в этом доме был один комм, для связи с теми, кто не умеет пользоваться Силой, и поодаль стоянка для гравикаров, и из современности — больше ничего. Чтобы рядом росли вишни, и можно было делать вино — самому. Чтобы мог прийти кто угодно — сюда-то, на королевскую виллу, небось, просто так не забредешь...

Скоро должен был прийти Элвир — после своих королевских трудов.

Королевский гравикар в сопровождении машин охраны появился, когда уже почти стемнело. Охрана мгновенно растворилась: привычка — не мешать охраняемому и в то же время выполнять свою работу. Король поднялся на крыльцо по небольшой лестнице. Касался перил рукой: те за день впитали в себя солнце, были тёплыми...

Эгленн ждал его, стоял у входа.

— Как прошел день? — спросил.

— Сложно, — Элвир посмотрел в сторону, затем взглянул на него прямо. — В основном, вопросы касались тебя и отношений с Республикой.

— Давай сядем, что ли, на веранде... Расскажешь.

Элвир прошёл внутрь, нажал пару кнопок на широком браслете, обхватывающем запястье. Когда они дошли до веранды, там на столике уже был сервирован ужин. Король опустился на кресло, улыбнулся.

— Извини. Что-то я проголодался.

— Мне бы самому себе дом построить, — сказал Эгленн. — Правда, под это понадобятся сосны, если с нуля, но у вас же есть посадки под древесину, оттуда взять. А то вы, наверное, и не представляете, как на самом деле мы жили.

— Представляем, но теоретически, — улыбнулся король. — Есть, конечно, любители, которые уходят в леса и пытаются, так сказать, воскресить образ жизни предков, но большей частью их хватает ненадолго. Всё-таки мы избаловались цивилизацией — это раз, а второе — если у тебя нет серьёзных возможностей по части владения Силой, то примитивный образ жизни будет очень и очень тяжёлым.

— Вам смысла нет отшельничать постоянно. Иногда — можно... но, конечно, сложнее — для человека. Квенди все же гораздо выносливее, и потом, в тех же поселениях Мордора была уже развитая, как сейчас говорят, инфраструктура. А в Гэлломе жили квенди — там было единение с землей. Не было тяжелого труда за выживание — земля сама была рада плодоносить для них... — на мгновение Эгленн прикрыл глаза рукой. — Ладно. Так что там сегодня было насчет меня и Республики?

Король принялся за еду.

— Республика обеспокоена. Наше не-воевание между собой строится ещё и на том, что мы попросту знаем о силах противника, как физических, так и нематериальных. Сейчас равновесие резко накренилось в сторону Энтиды — особенно если учесть, что сюда собирается переселиться ещё и Алькатрас.

— У Республики в последние два века появились основания для претензий к Энтиде? Не слыхал. Я не имею в виду меня, сейчас — помимо.

— Видишь ли, и при мирной жизни появляется достаточно поводов для взаимной холодности. Мы конкурируем с лидерами во многих областях: в науке, в промышленности, не говоря уже о культуре. Если бы мы при этом не имели возможности постоять за себя, нас бы давно уже сожрали.

— И как же всеобщее любимое взаимовыгодное сотрудничество?

Король улыбнулся.

— Всё это существует только до того момента, пока не исчезает взаимная выгода. Именно — взаимная.

— Уже исчезла? — серьезно спросил Эгленн. — Давай-ка поподробнее.

— Это много, — извиняющимся тоном сказал Элвир. — Масса предприятий, поставки оборудования, а также прилагающийся ко всему этому промышленный шпионаж и так далее.

— Опасаются, что с моей помощью Энтида сделает рывок и станет слишком опасным конкурентом? Если не военным соперником?

— И это тоже. Но есть ещё кое-что. Ты айну, а отсюда — они опасаются, что ты создашь здесь школу Владеющих Силой, которой не будет равных в мире.

Эгленн откинулся на спинку кресла, и долго смотрел на водопад.

— Небезосновательно, в общем. Правда, _мои_ "владеющие силой" никогда не лезли оспаривать чужие права и территории. Во всяком случае, до тех пор, пока "конкуренты" не приходили с мечами к их порогу.

— Вот об том и речь... чтобы и не пришли. Это уже политика. Моя работа.

Элвир внимательно взглянул на Эгленна.

— Скажи мне вот что. Какими должны стать обстоятельства для того, чтобы ты покинул Энтиду?

— Надо — покину. Было бы куда лететь.

— Ты не понял, — Элвир поморщился. — Мы — как раз наоборот — хотели бы, чтобы ты жил здесь.

— Я не хочу причинить Энтиде вред своим присутствием, Элвир. Но такие уж дела — меня всегда будут бояться, и я не представляю, как и чем можно развеять эти страхи: человечество велико, как и число тех, кто обожает на этих страхах паразитировать. И тех, с кем я в дружбе, бояться будут тоже. Тут либо сидеть, не высовывая нос, и унижать себя всем в угоду, либо быть собой... учитывая влияние остального мира, стремясь избегать конфликтов и тем более войн — но не прогибаясь под чужие страхи. Или мы свободны и сильны, или мы идем по пути превращения в безголосый придаток тех, кто сильней и наглее.

— Видишь ли. Ты — скажем так, гарантия безопасности для Энтиды, как это ни покажется тебе странным, быть может. Пусть опасаются, пусть не знают наверняка. Но — на всякий случай поостерегутся лезть в открытую. Такое бывает, когда люди держат у себя оружие устрашения — никогда не применяют его, но сама возможность применения уже заставляет потенциальных врагов задуматься, не лучше ли включить голову вместо спуска бластера. Хотя в таком есть и свои опасности... ты слышал, что случилось на Ореанте?

— Я вообще мало что слышал в последнее время. Рассказывай, рассказывай о самых важных событиях.

— Они создали оружие на основе процесса ядерного распада. Несколько государств на одной планете, пребывавшие в состоянии вооружённого до зубов мира. Управление было доверено электронной системе. То ли правда такое бывает, то ли это уже слухи, но говорят, что в систему вселилась какая-то неупокоенная душа, и был отдан приказ стрелять друг в друга. Последствия — ядерная зима, от человечества остались жалкие горстки людей. Само собой, потеря связи с Галактикой. Подняться им удалось с большим трудом, плюс ещё — то ли возмущение в Силе, поднятое этой катастрофой, так повлияло, то ли ещё что, только их солнце стало стремительно гаснуть. По счастью, им удалось отвести свою планету и ещё одну колонию из той же системы к другой звезде.

— В условиях взаимодействия между звездными системами такое, по-моему, случиться не может, — заметил Эгленн, — технологии иные. Во всяком случае, пока. И неужели нет никакого гаранта покоя, кроме страха?

— Да нет, почему же. Есть такая вещь — выгода. Если она есть, то даже того, кто тебе неприятен, ты будешь терпеть. Правда, это работает только до исчезновения этой самой выгоды.

— Элвир, мы признаем официально мое возвращение?

— Да. Безусловно.

— Волна страха и многочисленных толкований... И Курумо — неизвестно где.

Элвир усмехнулся.

— Ты же сам сказал: либо мы сильны, либо мы пресмыкаемся и прячемся по углам. Я предпочитаю первое.

— Я тоже, — Эгленн помолчал. — Новые методы обучения Владеющих Силой... Вернее — я могу из любого человека сделать Владеющего. Но давать силу в руки можно только тем, в ком уверен.

— Сделать из любого человека — это не тот метод, школы этим не создашь. Школа — это преемственность, это генетика, передающаяся из поколения в поколение.

— Это — армия... У значительного процента вашего народа сохраняются наследственные особенности, переданные еще с той, тысячелетней давности. Важно — духовное единство. Будет оно — быстро придет и все остальное. Не будет — ну, армию, конечно, технически сделать можно всегда, да только людей оболванивать у меня рука не поднимется.

— У нас сейчас нет необходимости в экстренном порядке создавать толпу, условно говоря, роботов, владеющих Силой. Да и что толку, если они внезапно обретут мощь, а за ними следом не идёт молодое поколение? Выбей этих — и будет пустота, которую ты в одиночку будешь заполнять такими же искусственно созданными. Вот если бы здесь была именно школа, как у Ордена, когда в каждом новом поколении жителей Республики отбираются лучшие, когда они проходят обучение, — тогда от гибели целого поколения не будет катастрофы для цивилизации в целом: придут другие, они уже есть, и это никогда не закончится, сколько ни старайся, сколько ни выбивай.

— Нет уж, спасибо, — Эгленн поднял ладонь, — хватит с нас выбивания. То есть фактически мне придется заняться обучением молодежи, — он засмеялся. — Хотя, с другой стороны, я всегда именно этим и занимался...

— А знаешь, это интересно, — Элвир наконец расправился с ужином, отставил тарелку и улыбнулся. — Когда я ещё не был королём, то одно время преподавал в военной академии. Когда на тебя смотрят глаза людей, которых ты практически вводишь в новый для них мир, — это необыкновенное ощущение...

— У нас было иначе. В Твердыне я почти никогда не задерживался надолго — там, где действительно _учили_. Так же и после: учили другие, на мне всегда были дела войны. А вот с теми, кто становился воинами... Там, знаешь, не в лекториях было обучение. И потом, у нас же все были — эмпаты, как говорят сейчас. Вопросы чести, верности, долга даже не вставали: все и так прекрасно понимали, насколько это важно.